Надо ли говорить, что с тех пор наши ссоры из-за игры стали постоянными. Я пыталась поговорить с братьями, но в ответ лишь услышала :
– Мы никого не заставляем играть с нами, Ирриче. Твой муж сам садится за карточный стол.
– Если ему откажем мы, он найдет себе другую компанию, – терпеливо объяснял мне Гвен. – А так твои бирюльки, в случае проигрыша, мы отдадим матери.
– Мы же себе берем только наличные, – подтвердил Принс.
Узнав о пристрастии Эшта к роли-поли, матушка заперла все мои драгоценности в своей спальне. Перед каждым светским раутом я, уже нарядно одетая, шла к матери, и у нее в спальне надевала подходящий комплект. А после праздника сразу же возвращала обратно. Ситуация, когда я не могла доверять собственному мужу, казалась мне унизительной. Ссоры с Эштом не прекращались, только раз от раза набирали обороты. Но он все равно продолжал играть. Зато теперь у него появились наличные.
Эшт снова сидел за карточным столом. Он улыбнулся мне, будто ничего не случилось, словно не он три часа назад давал мне обещание никогда не прикасаться к картам. Я подошла поближе и через спины гостей, наблюдавших за игрой, посмотрела на стол. На кону стояли только деньги. Груды серебряных кроннингов. Никаких драгоценностей. Мой муж снова играл. Вопрос «где он мог взять столько?» жег мне душу. Сразу подступили слезы. Я быстро вышла из салона и направилась к себе. Оставалось только предупредить матушку, чтобы ей не пришлось меня искать. Муж мой, похоже, совсем не волновался.
На террасе, около двери, ведущей в приватную часть дворца, с каким-то мужчиной в полутьме разговаривала Сельма. Я подошла к ней, потянула за рукав.
– Скажешь матушке, что я пошла к себе?
– Ты плохо себя чувствуешь? – забеспокоилась сестра. – Тебя проводить?
– Все в порядке, – бросила я и направилась к лестнице, даже не обратив внимания на спутника Сельмы.