– Отвезем на свалку.
– Брось. Как ты себе это представляешь?
– Вообще никак не представляю.
– Зачем тогда говоришь?
– Просто. Чтобы что-то сказать.
– Женька?
– Я здесь.
– Скажи… Это все правда? Это все на самом деле случилось с нами?
– Похоже, что да.
– Нам придется его перенести.
– Я знаю, Ян. Ты сейчас не думай об этом, пожалуйста.
– А о чем мне думать, Женька? Скажи, ты правда не убивал его?
– Нет, конечно. Неужели ты…
– Тогда кто? Кто проник к нам в квартиру, переоделся в твой домашний костюм? И почему он решил сделать это здесь?
– Знать бы.
– Наверное, мы должны были вызвать милицию.
– Ты так считаешь? Думаешь, они поверили бы мне?
– Не думаю.
– Тогда зачем…
– Просто. Чтобы что-то сказать. Прости меня.
– Тебе не за что просить прощения.
– Я тебя ударила.
– Правильно сделала. Если б не ударила, я бы сошел с ума от смеха.
– Это была парадоксальная реакция. Я где-то читала об этом.
– Сегодня ведь твой день рождения.
– Зачем ты об этом вспомнил?
– А я об этом и не забывал. Знаешь, мне иногда кажется…
– Да? Что тебе кажется?
– Что он специально устроил все это. Именно сегодня. Чтобы отомстить.
– Он – это кто?
– Слизень. Помнишь, в тот день…
– Прекрати. О чем ты вообще?
– Сам не знаю. В голове каша.
– Глупости все это. Лучше не думай.
– Не думал бы, если б мог.
– Когда-нибудь сможешь. И я смогу. Все проходит.
– Наверное.
Они еще долго сидели в тишине, перебрасываясь короткими фразами. Разговаривали тихо, неторопливо и буднично, прекрасно понимая, что просто оттягивают время. Оттягивают наступление того момента, когда все же придется снова начать что-то делать, в глубине души надеясь, что тянуть можно будет до бесконечности.
Нелепая мысль пришла в голову: кажется, он готов состариться, сидя здесь, на этом полу. Он совсем не против, чтобы в этой тихой беседе прошел весь остаток его жизни. Лишь бы не пришлось больше прикасаться руками к холодному телу, лишь бы не видеть рядом мертвое лицо, залитое темной свернувшейся кровью, и сизые губы, навечно сложившиеся в так и не успевший родиться звук – то ли «о», то ли «у»…
Интересно все-таки, что это было за слово, на которое у Слизня совсем чуть-чуть не хватило жизни?
Дождь за окном постепенно успокаивался. Удары капель о стекло становились все реже, и вместе с убывающим ритмом этих капель, казалось, постепенно останавливается и само время, вступившее в странный сговор с дождем.