Игнат с невозмутимым лицом проглотил яичницу с помидорами, несколько тостов с авокадо и творожным сыром, пару блинчиков с персиковым вареньем, стакан сока, чашку кофе. Пылесосил только так, будто не ел неделю. В меня же с трудом поместился омлет, да и тот пришлось проталкивать с усилием.
Отзавтракав, хозяин встал, крикнул Поле, чтобы ужин подавала вовремя, и ушёл, не глянув на меня. Через пять минут послышался рокот мотора, подъехавшего автомобиля, шелест шин о брусчатку, покрытую утренней влажностью, и всё это растворилось в тишине, подсвеченной яркими, солнечными лучами.
Странно, но утреннюю порцию удовлетворения Немцов променял на совместное застолье. То ли нашёл куда приткнуться, то ли натёр прибор накануне длительным трением.
– Может всё теперь образуется? – с толикой радости произнесла Полина, убирая тарелки и не скрывая доброй улыбки. – Он успокоится и отпустит тебя.
– Сомневаюсь, – качнула головой, не допуская самой мысли о полной свободе. – Игнат обязательно что-нибудь придумает, чтобы взять всё сполна, а потом выбросит поломанную в канаву.
Вернулась в спальню, обдумывая произошедшее или не случившееся. Вроде, радоваться надо, но меня преследовало стойкое чувство незаконченности нашего общения. До какого-то невменяемого зуда захотелось позвонить папе или Наталье, выговориться, услышать слова успокоения, но я в очередной раз передавила себе глотку, чтобы не рвануть и не совершить непоправимую глупость. Всё потом, через девять месяцев. Скорее бы они прошли.
Ужинала я одна. Игнат почему-то не пришёл, хоть и обещал вернуться вовремя. Размазав по тарелке овощи и раскрошив рыбу, поняла, что аппетита совсем нет. Какой-то невроз не давал сконцентрироваться на еде. Не просто так Немцов ведёт себя как паинька. Кружит, как лев вокруг жертвы, играется, ждёт пока расслаблюсь, чтобы ударить побольнее.
Измучившись и не дождавшись хозяина, легла спать, только сон совсем не шёл. Прислушивалась к каждому звуку, вертелась в кровати, то откидывала одеяло, мучаясь от жара, то накрывалась, начиная мёрзнуть на нервной почве. В какой-то момент провалилась в серь, но сразу подорвалась, услышав щелчок замка.
Чёрный контур, подсвеченный со спины тусклым светильником из коридора, качался в проёме, держась за косяк. Игнат еле держался на ногах, невменяемо всматриваясь в комнату. Даже в потёмках могла рассмотреть, как его глаза светились зашкаливающей злостью.