— Это ты тоже к слову? — с хитринкой взглянув на брата, вопросом
на вопрос ответила Анна.
— Нет, это уже не к слову. Сестрица, тебе уж двадцать три, пора
и о своем доме подумать.
— Вань, а вы нарожайте с Леной побольше детишек, глядишь, и мне
радость будет, — вывернувшись из объятий, с задором ответила Анна,
явно пытаясь уйти от нежелательной темы.
— Глупость говоришь, Анна, — строго изрек Туманов. — Знаю,
отчего от замужества бегаешь. Боишься, что муж запрет тебя в
четырех стенах и лишит возможности заниматься твоей разлюбезной
мануфактурой. Ну не хочешь за Шереметева, так давай подберем кого
попроще. Какого-нибудь дворянчика безземельного или с имением
скромнее некуда. Так чтобы ты и замужем могла заниматься любимым
делом. За приданое не переживай. Я тебе такое выделю, что свою
мануфактуру поставишь. Да что мануфактуру, фабрику. Анечка, ну что
может быть важнее семьи и кровиночки родной? Я куда как непоседа, а
и то понимание имею. — Последнее он сказал с нескрываемой надеждой
и нежностью.
— Ох, Ванечка, все-то ты верно говоришь, да только муж ведь не
мануфактура. Здесь с одной только выгодой никак не подойдешь. Ну не
полюбился мне никто. А как без любви-то быть? Иль ты думаешь, что
только ты меня сватаешь? Соседи уж пороги обили.
— А как же стерпится — слюбится?
— Не хочу я так.
— Да ты вообще даже не пытаешься! Сидишь в имении, носа наружу
не показываешь! — неожиданно даже для самого себя вспылил
Туманов.
Надо же, а ведь всегда почитал себя выдержанным. Служба его ко
всякому приучила. В том числе и держать себя всякий раз в узде. При
его деятельности терять холодный рассудок никак нельзя. Но ты поди
сохрани хладнокровие, когда с этой красавицей разлюбезной
беседуешь. Впряглась, как ломовая лошадь, и тащит воз тяжести
великой.
— И вовсе не сижу. Уж сколько раз в столице была. И на ассамблеи
езжу, — не менее резко ответила брату Анна.
— Угу. Тогда же, когда в столице бываешь. Эдак раз в год. Ну и
как ты сама себе мужа-то сыщешь? — усаживаясь на стул и уже
практически взяв себя в руки, буркнул Туманов.
— Все, Иван, этот разговор закончен.
— Ты присядь, сестрица, присядь. Нечего кипеть как самовар.
Чаем-то брата потчевать будешь или все это только для красоты
выставила? — поведя рукой над столом, произнес Иван.
— Извольте, милостивый государь. — С нескрываемым ехидством
девушка отвесила легкий поклон, после чего присела на стул и начала
наполнять для брата чашку.