Однако как ни была она зла на императора, приличия соблюла,
приветствуя полагающимся поклоном. Петр, как обычно, взял ее ручку
в свою, поднес к губам и поцеловал. Анна была настроена решительно
и намеревалась вести себя холодно.
Вот только опять сердце не захотело жить в мире с рассудком.
Едва пальцы Петра коснулись ее руки, оно забилось, словно птица в
клетке. А от поцелуя, показавшегося горячим даже сквозь перчатку,
по жилам разлился огонь, вызвав легкую дрожь. Господи, да что же
это такое? Отчего так-то? Ведь ненавидит она его.
— Здравствуйте, Анна Александровна, здравствуйте, хозяюшка.
А голос... Боже, какой у него голос. Мягкий, бархатный,
обволакивающий. Стой! Ты что делаешь?! Не смей! Он предатель и вор!
Точка! И голос у него скорее суровый и недовольный. Это с чего бы?!
Сам как вор пришел в дом и еще чем-то изволит быть недовольным?!
Ну, Петр Алексеевич!
— Здравствуйте, ваше императорское величество. — Несмотря на то
что первое слово далось с трудом, голос ее был тверд и холоден. Все
как и хотела. Получай, тать! — Вот только ошиблись вы. Не хозяйка я
в этом доме. Хозяйка нынче в отъезде.
— Ну так вы за нее, не так ли? Или что-то изменилось с нашей
последней встречи? — Петр постарался скрыть охватившее его
недоумение и с трудом удержался, чтобы не бросить взгляд в сторону
светящегося как ясно солнышко Шереметева.
Ну а как прикажете реагировать на это «ваше императорское
величество»? Не «Петр Алексеевич», не «государь», хотя самое
настоятельное позволение имеет. Что случилось-то? Еще и Петька
этот. Впрочем, не здесь же выяснять.
— Нет, ваше императорское величество, ничего не изменилось. Вот
он, мой брат, хозяин имения, мануфактуры, фабрики и всех угодий, —
все так же холодно ответила девушка.
«Эге, паря, да ты влип. По самое не балуйся влип. Видел, как она
на Шереметева глазками стрельнула? А он как на нее поглядывает?
Если чего и хотел, то опоздал. Как есть опоздал. И нечего от меня
отмахиваться. Сам дурак. Сам в себе разобраться не можешь, а туда
же. Виноватых ищешь. Ничего я тебе советовать не буду. Тут тебе
никто не советчик. Сам разбирайся».
Поддержал, помог, нечего сказать. Уж лучше бы молчал. Тоже
нашелся ангел-хранитель. Петр только сжал челюсти и по уже
сложившейся привычке глубоко вдохнул и выдохнул. У него теперь
хорошо получается, считай, никто и не замечает. Ан нет. Она
заметила. Вон как стрельнула глазками и подбородок вздернула.