Анна говорила и говорила, высказывая свои наблюдения. Петр же,
вооружившись книжицей, записывал все замечания. Задавал уточняющие
вопросы, просил показать, как она видит решение той или иной
проблемы. Анна коснулась и иных проблем, не только по ткацким
станам. Петр продолжал записывать, проявляя всесторонний
интерес...
— Спасибо, Анна Александровна. Это очень ценные наблюдения, —
наконец пряча книжицу, произнес Петр. — Андрей Константинович,
конечно, длительное время проводил испытания своих махин. Но, как
говорится, практикам все видится иначе. А уж такому, как вы,
досконально постигшей ткацкое дело, и подавно.
— Благодарю, ваше величество.
— Кстати, Анна Александровна, коли у нас зашел разговор об
этом... Брат разговаривал с вами?
— Разговаривал. — Ну вот. Только настроение начало
поправляться...
— И как? Когда вы будете готовы приступить?
— Никогда, — резко обернувшись к Петру, выпалила девушка, чем
ввергла императора в ступор.
— То есть как это никогда?
— Я никогда не буду к этому готова, ваше величество, — все так
же с вызовом ответила Анна, которую уже буквально трясло от
негодования.
Сержант, все это время неотступно следовавший за парочкой,
как-то странно ухмыльнулся и словно невзначай отошел в сторонку.
Вот только что был рядом, а вот уже внимательно наблюдает, как
ткачиха управляется со станом. Хм... Еще и интересуется у нее
чем-то, пальцем в махину тычет да со знанием дела покачивает
головой. А потом приобнял ее и, увлеченно слушая, повел
куда-то.
Все это Анна отметила лишь краем сознания, сосредоточив внимание
на государе. Нет, не так. Молнии из глаз в него метала. И как
только не испепелила.
— Анна Александровна, каждый из нас отдает все силы на благо
государства. У вас есть несомненный талант, и просто грешно не
поделиться им. Ткацкие фабрики — дело совершенно новое, и
специалистов для них попросту нет. Вы же достигли просто
поразительных успехов. Ни одна казенная фабрика не в состоянии
соперничать с вашей. Неужели вас ничто не заботит кроме собственной
выгоды? Так ведь на нее никто и не претендует...
— Не претендует? — Девушка едва не задохнулась от возмущения. —
Развалить налаженное суконное производство только оттого, что армии
понадобилась посконь — это так вы ни на что не претендуете? Не
убили тогда моего брата, так решили нас по миру пустить? Не
смотрите на меня так, ваше величество. Брат, он на службе и готов
жизнь положить, если то будет потребно России. Но я в первую
очередь думаю о его семье, даже если он об этом позабыл. Да где это
видано, чтобы государь желал разорения своим верным слугам?