Короче, посмотрела я на это безобразие и поняла, что Ольге сегодня придется посидеть дома. Вернее, полежать. Именно так я и сказала сестре. Ольга заверещала, как пойманный за уши заяц, и попыталась было воспротивиться. Она кричала, запинаясь на каждом слове, что это есть вопиющая дискриминация и унижение человеческого достоинства, но никак не могла выговорить слово «дискриминация». Я решила сыграть на этом и предложила: выговоришь двадцать раз подряд это слово без запинки – возьму с собой. Сомневаюсь, что Ольга и в нормальном-то состоянии смогла бы произнести это коварное слово двадцать раз подряд (потому что этого не сможет ни один нормальный человек, я проверяла, не сомневайтесь, а уж я-то человек абсолютно нормальный, можете поверить), короче, сестра захлебнулась уже на второй попытке, я выразительно посмотрела на нее и препроводила зареванную Ольгу спать, напичкав ее успокоительным.
И вот теперь я ехала к Людмиле одна. Вернее, шла, потому что погода была очень хорошая – конец апреля просто радовал, будоражил, возбуждал, поднимал, окрылял, звал куда-то ввысь своим пьянящим ароматом и свежестью – и еще потому что, честно говоря, подозревала, что Людмила наверняка склонит меня выпить хотя бы глоточек. А как потом за руль садиться?
Людмила жила за железнодорожным вокзалом в большой девятиэтажке на шестом этаже. Я уже поднималась по лестнице, выходя из подземного перехода, как вдруг перед моими глазами предстало не очень приятное зрелище: при выходе из перехода здоровый парень лет тридцати, в кожаной куртке нараспашку, пинал ногами и колотил руками худенькую нищенку в старушечьем платке, туго замотанном на голове. Она пыталась закрыться руками от сыплющихся куда попало ударов, но это у нее получалось плохо. Она не кричала, не звала на помощь, только слабо взмахивала руками. В конце концов женщина потеряла последние силы и неловко повалилась на бок. Парень тут же пнул ее в живот. Женщина тихо охнула и прижала руки к животу.
Тут я уже не могла сдерживаться.
– А ну, отошел от нее, козел! – гневно выкрикнула я, бросаясь в их сторону.
Парень повернул ко мне искаженное злобой лицо, чтоб посмотреть, кто это путается в его дела, и, увидев, что это всего лишь какая-то девка, как он решил, раздражился еще больше.
– Уйди лучше, – проговорил он, не разжимая кулаков. – Не зли, убью ведь!