Наташина комната находилась на втором этаже, в мансарде. Она могла бы быть очень уютной, если бы не какая-то мрачность и запах лекарств.
– Наташ, почему у тебя так темно? – удивленно спросила я. – И шторы все задернуты? Ведь на улице чудная погода! Посмотри! – я дернула занавеску, и в комнату сразу же хлынули потоки солнечного света.
– Ах, меня так раздражает яркий свет! – зажмурившись, простонала Наташа. – Я не могу, у меня глаза начинают болеть, потом голова кружиться…
– Ой, извини, – смущенно ответила я, быстро возвращая занавеску в исходное положение. – Я не знала…
– Мне вообще нельзя волноваться! – Наташа вдруг разнервничалась. – Ну почему, почему все стараются сделать, чтобы мне было плохо?!
Она почти кричала каким-то истеричным голосом, и я уже не рада была, что дернула эту проклятую занавеску.
Заметив на тумбочке флакончик с валерьянкой, я быстро накапала Наташе в чашечку несколько капель, разбавила водой из бокала и сказала ласково:
– На, выпей и успокойся.
Наташа, поморщившись, выпила валерьянку и села на кровать. Я подсела к ней и обняла за плечи.
– Ну что за ерунду ты говоришь, – мягко продолжала я. – Кто хочет сделать тебе плохо? Наоборот, тебя все любят, заботятся…
– Да уж, заботятся! – с ненавистью проговорила вдруг Наташа. – Кто это заботится, мать, что ли? Да она только о себе заботится! Только о своей жизни личной думает! Вон, выскочила замуж на старости лет!
– Как на старости лет? – удивилась я. – Она же еще молодая!
– Какая она молодая – сорок с лишним! – презрительно махнула рукой Наташа. – Старость не за горами, а она туда же!
Тут надо сказать, что назвать Светлану Дмитриевну старой или даже пожилой было верхом несправедливости. Я не знаю, сколько ей было лет – думаю, что лет сорок семь точно было, если мне двадцать девять, а с Наташкой мы ровесницы, и пусть даже мать родила ее в восемнадцать… Да, раньше я никогда не задумывалась над возрастом Светланы Дмитриевны. Она всегда выглядела замечательно: стройная, светловолосая, улыбчивая, приветливая, она просто излучала какой-то внутренний свет.
Я знала, что ее муж, Наташкин отец, трагически погиб много лет назад. Светлана Дмитриевна воспитывала Наташку одна, хотя поклонников у нее всегда была масса, и среди них наверняка нашлось бы несколько с серьезными намерениями. Но она почему-то их отклоняла. И теперь, если эта чудесная женщина наконец-то встретила свое счастье, то за нее можно только порадоваться. Почему же Наташка говорит с такой злостью?