― Господин проректор занят. Извольте
обождать.
Он кивнул на ряд нарочито жестких и
неудобных стульев вдоль стены, но Кастер приглашение
проигнорировал, а со всем удобством устроился в единственном мягком
кресле, которое стояло в углу и именовалось «родительским». Рядом с
«родительским креслом» стоял круглый столик, на котором как всегда
валялись несколько номеров «Политехнического вестника». Кастер
выбрал самый свежий.
Вундеркинд-секретарь недовольно
глянул на него, но возражать не стал. Умный мальчик, далеко пойдет
― сразу догадался, что, возможно, посетитель в своем праве так
поступать, а значит, на всякий случай надобно быть с ним
поделикатнее. Выждав паузу, как ему показалось, вполне достаточную
для сохранения авторитета, но не утомительную для посетителя, он
взял со стола тонкую папочку и проскользнул в кабинет ― вышколено,
бесшумно. Появившись назад через минуту, он кивнул глянувшему на
него Кастеру:
― Пройдите.
Преподобный отец Бахари, проректор
Его Императорского… и так далее Политехнической Школы, создатель и
бессменный редактор «Политехнического вестника», автор неимоверного
количества работ в области математической логики, математической
статистики, а так же интегрального, дифференциального и тензорного
исчисления, магистр и гроссмейстер всего-чего-угодно, а равно и
анонимный (якобы) автор «Досугов на Старой мельнице», сидел за
огромным письменным столом, живописно заваленным книгами, бумагами
и всяческими принадлежностями, не всегда имеющими прямое отношение
к писчим, и увлеченно читал толстый том в кожаном
переплете.
― Имя-фамилия-курс-факультет? ―
потребовал он и, не отрываясь от занятия, потянул к себе журнал
учета академической неуспеваемости. Вид у него при этом был
соответствующий: украшенные благородными сединами густые брови
насуплены, глаза не видны, но все равно, ясное дело, суровы, уголки
полных губы укоризненно опущены вниз и даже, кажется, сама короткая
пегая бородка в пол-лица полна скорбного осуждения.
― Тенедос Кастер, ваше преподобие,
четвертый курс, прикладная математика, - ответил Кастер с
улыбкой.
Его было не провести. Гроза неучей
хоть среди студентов, хоть среди преподавателей и чиновников от
преподавания, преподобный Бахари был не только любимцем большинства
студиозусов, но и душой любого собрания или вечеринки, способный
даже самое заштатное и официальное мероприятие превратить в нечто
более-менее приемлемое. А списки с его лекций годами ходили среди
поколений студиозусов, постигавших по ним не одни только
математические премудрости, но также учившиеся риторике и
остроумию. Любовь и уважение студентов к своему проректору были
столь же велики, сколь велико было неблагожелательство к нему среди
начальства. Но авторитет отца Бахари был непререкаем, иначе не
бывать ему не то что проректором, а и просто деканом. Впрочем, злые
языки поговаривали, что преподобному Бахари благоволят не только
его нынешние студенты, но и бывшие, а некоторые из них занимали
весьма высокие посты и были необычайно знатны. Впрочем, в обучении
отец Бахари ни чинов, ни родства не признавал.