Нас с Леней нанимал известный в медицинских кругах серьезный психотерапевт Иволгин. Он творил чудеса. К нему на прием записывались сотни людей. Моя профессия, как и профессия сексопатолога, считавшаяся в советские времена никчемной, буржуазной, оказалась востребованной. Кашпировский и Чумак подливали масла в огонь.
Обеспечивать Иволгину помощь считалось очень почетным и денежным занятием. На работу нужно было являться строго к девяти ноль-ноль. Перед зданием, где он врачевал, уже с ночи собирались толпы людей.
Расписание нашей семейной жизни с Сережей выглядело так: подъем в шесть, завтрак в семь. В восемь мы уже спускались в метро. Выстаивать километровые очереди на бензоколонках, чтобы тащиться каждый день на работу с комфортом?
Няньку все-таки нанять удалось. Одинокая родственница папы из Подмосковья за то, что ее больного сына нам с помощью Иволгина удалось устроить в московскую больницу, согласилась сидеть с Андрюшей. Болезнь ее сына оказалась затяжной, нужно было его навещать и покупать еду. Обоюдовыгодное соглашение. Бартер. Тоже модное слово в те времена. Когда звонил будильник, в зимней московской тьме в шесть утра казалось, что за окном глухая ночь.
Вот и сейчас уже настало утро, и зазвонил телефон.
– Не спишь? – спросил Сережа так обыденно, что мне показалось, он тут рядом, в кровати, на своем месте, просто вылез из-под одеяла и, как всегда, дотронулся до моего плеча. Я даже ощутила это прикосновение. Заныло сердце, так захотелось протянуть ему руку навстречу, прижаться и сказать: «Доброе утро, Серенький!» Но я грустно ответила:
– Нет.
– Уже встала?
Я хотела сказать, что не ложилась, вернее, что всю ночь провспоминала нашу жизнь.
– Как тебе квартира? – Его тон был сугубо деловой.
– Не понравилась.
– Почему?
– Там жили бомжи?
– Не говори ерунды. Если не нравится, ее можно продать.
– Продавай.
– Наташа, ты человек непрактичный, деньги истратишь, где будете жить?
– Не волнуйся.
– Как скажешь. Не буду.
– Ты когда сможешь отдать деньги? – Вопрос прозвучал жалобно, словно просьба о милостыне.
– Думаю, через месяц.
– Тогда и звони. – Я злилась на свою мягкость и беспомощность.
– Постой-постой. Нам с Дашей уже сейчас негде жить. – Впервые он произнес ее имя.
– А нам?
– Ты же сама отказываешься от приличного жилья.
– А ты видел это жилье?