– «Все» не означало мотаться по Сибири в разгар зимы! – закричала Арлин. – «Все» не означало жить в прокопченной бревенчатой избе без электричества, с клопами, лайками и эвенками, которые не моются и не меняют одежду до тех пор, пока она не расползется в клочья и сама не свалится с них!
– Ну зачем же так преувеличивать? – обиделся Костолом. – Электричество обещали включить через пару дней. Да и о какой зиме ты говоришь, если на дворе апрель?
– В Сибири апрель – зима, – продолжала настаивать на своем Маша. – Как иначе можно назвать двухметровые сугробы и двадцатиградусный мороз?
– Насчет клопов я еще могу согласиться, – не слушая ее, продолжал Гарик. – А вот эвенки в гостинице не живут. Они живут в чумах и на стойбищах. Лайки тоже не заходят дальше холла – им жарко! – к тому же они тут все ручные. И вообще мне нравятся животные.
Маша выпрямилась во весь рост и, схватив со стола зажженную керосиновую лампу, угрожающим жестом подняла ее над головой.
– Убирайся вон, или я разобью ее о твою тупую башку, – решительно произнесла она.
– Ладно, ладно, ухожу, – пожал плечами Костолом. – Еще не хватало, чтобы ты спалила гостиницу.
– Это не гостиница! – крикнула Арлин в закрывшуюся за ним дверь. Она поставила лампу на место и, всхлипывая в ярости и бессилии, упала на кровать. – Все! Мое терпение кончилось! – прошипела она. – Пусть мой дорогой папаша выкручивается как хочет. При первой же возможности я сбегу.
* * *
– Я совершенно разбита! – воскликнула Мария Тереза. – Эта проклятая баронесса Тинерсен когда-нибудь меня прикончит!
Альберто усмехнулся.
– Ты сама настояла, чтобы мы присутствовали на этом приеме, – сказал он. – И всего лишь несколько часов назад ты утверждала, что ее вечера весьма изысканны.
– Ты даже представить себе не можешь, что она сделала со мной! – простонала маркиза.
– Разрешаю тебе поплакать на моем плече, – с трудом подавляя зевоту, великодушно предложил сын.
Мария Тереза потрясла головой, словно отгоняя от себя кошмарное видение.
– Ты знаешь этого малолетнего тореро, которому на прошлой неделе исполнилось шестнадцать лет?
– Ты имеешь в виду Манолито Ортиса?
– Кого же еще?
– Я видел его фотографии в журналах. Он обнимал симпатичную блондинку, и заголовки трубили о первой любви новой звезды на сверкающем небосклоне корриды.