— Почему не ходить в Восточную башню?
Демон заливисто рассмеялся и даже хрюкнул от удовольствия:
— Потому что там живет семиглавое чудовище, которое тебя тут же сожрет! Вместе с твоими юбками! — Он вновь расхохотался: — Шутка, не смотри так. Мессир там работает. Никому не дозволяется входить — только этому горбатому засранцу, Гасту. А нам с тобой – ни-ни. Ну, особливо тебе. Мне-то, почитай, и не будет ничего. Я у мессира в любимчиках.
Кажется, он просто бравировал. Создавалось впечатление, что маленькому уродцу уже от души доставалось за это. Он приложил ладошку к губам и протянул заговорщицким шепотом:
— Только бежать не надумай… это самая большая глупость.
Амели сглотнула и промолчала. Стояла прямая, как палка — она и надеялась ночью пробраться за ворота. Главное на реку выйти, а там — в камышах, вдоль берега… никто и не заметит. Только это теперь и держало.
Демон вновь хихикнул:
— Знаю, уже надумала. На тебя же глянешь — и сразу все понятно. Не получится сбежать.
— Почему?
— Потому что магия, дурочка! Хоть всю ночь к воротам иди — нипочем не дойдешь. Чары не пустят.
— Врешь!
— Так иди да проверяй! Тебя даже не запирает никто.
Она понурила голову и соврала:
— Не буду.
Нужно лишь дождаться, когда все уснут. Амели вдруг наполнила непоколебимая уверенность в успехе. Конечно, все получится! Нужно лишь не бояться. В доме ни лакеев, ни стражи, как она успела понять.
Теперь только один-единственный вопрос не давал покоя:
— А какой облик настоящий?
— Что? — демон, кажется, не понял.
— Облик твоего хозяина. Какой настоящий?
Он широко улыбнулся, обнажая смешные кроличьи резцы:
— А какой больше нравится?
Амели поджала губы:
— Никакой не нравится.
Орикад прищурился и покачал головой:
— Ну, ты и врушка! А то я не видел! Если бы не мы с Гасту — так прямо на столе бы перед ним и разлеглась.
— Перестань! Все это неприлично, — она даже топнула ногой.
— Все вы, нетронутые девицы, ханжи благонравные.
Лучший способ избавиться от издевок демона — не обращать на них внимания, но не ответить было так тяжело. Амели не привыкла молчать. Не даром отец называл ее несносной.