Эн серьезно покачала головой:
— Нельзя так. В тебе совсем почтения нет. Он твой отец. Он мужчина. Благодетель. Тут только виниться и терпеть.
— Виниться — повинюсь, если есть за что. Но терпеть… Я вообще все в толк не возьму: с чего это вдруг решили, будто отцы и мужья всегда над нами главные?
Эн пожала плечами:
— Так уж повелось. Они умнее. Они сильнее. У них все права.
Последнее, увы, верно — ничего не поделаешь. И Конклав, и церковники — все на их стороне.
Когда неспешно вышли на Хлебную площадь, часы на башне смотрителя пробили пять. Эн попрощалась и заторопилась домой, к свадебным хлопотам. Амели еще долго расхаживала по улицам, делая вид, что куда-то спешит, потому что девице не престало слоняться одной без дела. Бродила, смотрела по сторонам. Все время чудилось, что в толпе вот-вот покажутся синие глаза. Ох, и глаза — внутри все перевернули. Даже при одной только мысли кровь расходилась, а тело наполнялось какой-то приятной ломотой. Вот бы такого мужа — задохнуться от счастья можно. Тут с одного только взгляда так полюбишь, что сердце остановится. Ведь можно помечтать? Узнать бы кто такой, где остановился. Хотя бы просто имя. У него должно быть прекрасное звучное имя, которое перекатывается на языке, как леденец. И хранить, как детский секрет. Девчонкой Амели часто делала секретики. Подбирала всякую ерунду, накрывала битым стеклышком и присыпала землей. Оставалось лишь протереть пальцем круглое окошечко и заглянуть.
А вдруг он женат? От этой мысли все радужные грезы померкли — грех мечтать о женатом мужчине. Но как не мечтать о таком? Никогда, никогда такого не было. Эн влюблялась чуть ли не каждый день, едва завидев смазливое лицо. Каждый день новая любовь и новые мечты. Амели лишь смеялась. А теперь сама себя не узнавала — впервые в жизни. Хотелось прыгать, смеяться, кружиться, но одновременно реветь. А он ведь даже слова не сказал. Да и, наверняка, даже не вспоминает о ней.
Глупые мысли вытеснили даже страх перед отцом. На залитой странице были все расчеты за последний месяц. Отец каждый раз что-то скрупулезно высчитывал, чтобы семья имела самое необходимое, собирал по крину, по мелкому медному луру. Подгонял так, чтобы и жене и дочерям выделить, пусть небольшую, но собственную сумму. Если и выпорет — поделом. Где заслужила — там заслужила.