Это был воздух – настоящий, прохладный, как летним вечером, немного сухой и пыльный. И он слегка попахивал киселем. Олег принюхался. Точно, пахло клюквенным киселем. Анекдот!
Он дышал и радовался, что все-таки не умрет через неделю. Не было ни ядовитых газов, ни микробов, вообще никакого белка. Индикаторы фильтров остались чистыми. Снова налетел порыв ветра – и принес легкий запах жасмина.
«Черт побери, значит, все-таки бред! А если нет? Тогда откуда жасмин? Самовнушение? Подумал о жасмине и внушил себе, что слышу запах. Ну, тогда я гений самовнушения. И вообще гений. Я – Наполеон».
Он скрестил руки на груди, выпятил живот и опустил голову, надменно глядя перед собой. Не хватало только наполеоновской пряди волос. Потянулся рукой к прическе и, естественно, наткнулся на шлем. Рука скользнула по гладкой поверхности и сшибла наземь… треуголку. Олег поднял императорский головной убор и тупо заглянул внутрь. На подкладке было вытиснено золотом:
Парижский облпромкомбинат
ул. Елисейские поля, 1, тел. 1-23-45
И размер – «59». Треуголка была изрядно поношена – потертые сгибы, пятно на подкладке там, где упиралась макушка.
Это был совершеннейший идиотизм. Наваждение. Он припомнил старинное заклинание и шепотом произнес: «Сгинь, нечистая!» Треуголка не сгинула. Тогда он осторожно положил чертову шляпу на камень и, пятясь, вернулся к кораблю. Забрался в шлюз, прикрыл люк и, прицелившись через щель, коротко нажал кнопку пистолета. Треуголка вспыхнула неярким пламенем, слишком желтым на грязно-розовом фоне неба, долго горела, потрескивая и распространяя запах паленой кожи. Потом ветер унес дым и пепел, на камне осталось только пятно копоти.
Олег снова вылез наружу. Все это было жутко и нелепо. Да, именно нелепо. «Как это там на подкладке: телефон раз-два-три-четыре-пять. Вышел зайчик погулять. Зайка беленький, зайка серенький…»
И тут раздался странный звук, вроде короткого всхрапа. Не раздумывая, Олег отпрыгнул в сторону, перекатился и спрятался за камень. Перевел дух и осторожно выглянул.
Там, где он только что стоял, возник заяц. Вернее, кролик. Шевелил раздвоенной губой, принюхивался, переступал на пару шажков и снова приседал.
«Так. Вот и фауна появилась. Сперва зайчик, а потом будут волки и овцы, дачники и прочие варвары, пишущие на скалах „Оля + Коля“.