[1] на
котором гордо восседал увешанный оружием Паштет! За спиной у него
на заднем сидении, обхватив водителя за талию, сидела ослепительная
красавица в каске с рожками, а в коляске – немецкая овчарка.
– Знакомся, Льоха, – это моя будущая жена, – величаво указал
Паштет на девушку.
– Очень приятно, – застенчиво промямлил менеджер. – Я –
Льоха.
– Ева, – представилась девушка. – Ева Браун.
– Adolf! – прогавкала овчарка. Немного помолчала, и добавила: -
Heil! Heil! Гав!
– Ее зовут Блонди, – пояснил Паштет, – подарок от Бормана.
Стырили вместе с мотоциклом и золотом партии. На всякий случай.
Лёха с уважением посмотрел на горделиво сидящую собаку.
– Я думал сначала только овчарку у Гитлера украсть, – смущенно
сказал Паштет, – чтоб ему, суке, обидно сделать! И еще вдобавок
хотел его морально унизить. Но, так уж случайно вышло, что Ева
невольно закрыла фюрера своим телом, и забеременела. Пришлось и ее
брать, – не оставлять же на растерзание фашистам? А она мне за это
рассказала, где Борман держит ключи от мотоцикла и свечу от второго
цилиндра. А нычку Геринга с авиабензином в том гараже мы сами уже
нашли, – поэтому уже в 1943 году половина авиации у них летать не
сможет. В общем, полезная девчонка оказалась. Ну, а золото... я
думал, в ящике патроны – все еще удивлялся, чего моцык так слабо в
гору тянет и расход как не в себя.
– Вау! – сказал тут же Лёха и сам на себя рассердился.
– Это что, – возбужденно продолжил Паштет, тыкая пальцем в
сиденье мотоцикла: – ты сюда, сюда посмотри!
– Сиденье как сиденье, – пожал плечами Лёха.
– Не-е-е-е, – замахал пальцем в воздухе Паштет: – это кожа со
спины Гитлера!
Лёха только рот раскрыл.
– Понимаешь, он, оказывается – рептилоид! И ежегодно, 20-го
апреля, он сбрасывает старую шкурку и обрастает новой. Эта – лежала
в запасе, наверное «Майн Кампф» переплести хотел. Мы ее прихватили,
когда пробивались с боем к гаражику, через подсобные помещения
«Аненербе», – там, в этих кладовках, чего только нету! Мы бы и
летающую тарелку угнали, но у Блонди высотобоязнь, и ее укачивает.
А в подлодку не полезли – у Евы клаустрафобия и токсикоз. Вот,
пришлось так. Хорошо, что передумали на танке ехать, а то ее тошнит
постоянно.
Тут Лёха задумался, как будет Паштет выезжать на мотоцикле из
комнаты и неожиданно для себя проснулся. Хотя минут пять еще тупо
смотрел на дверь и на полном серьезе прикидывал – пролезет ли
мотоцикл, если его положить боком, или все-таки придется люльку
отвинчивать. Сейчас было немножко смешно и стыдно и за сон и за
раздумья о мотоцикле.