- С удовольствием принимаем ваше приглашение, - сказал сосед. -
Ничего, что еда солдатская, я полжизни такую ем. И сыну моему не
привыкать.
Волков повёл их к господам офицерам, настроение у него
изменилось, тревога покинула его, он уже проголодался и был не
против поесть.
Сидеть на берегу больше не было смысла, если капитан у горцев
погиб, значит, как сказал Бертье, «разбредутся они по домам раны
зализывать».
И держать тут столько народа не было нужды, да и дорого. Он
решил вернуться в Эшбахт. Оставил только дозоры на реке да сержанта
Жанзуана в рыбачьей деревне, чтобы плоты по его воде бесплатно не
плавали.
Первый, кажется, раз за день он заметил, что рядом нет здоровяка
Александра Гроссшвюлле, когда уже садился на коня.
- А где Увалень? - спросил он у Максимилиана.
- Так он ранен, - отвечал тот. – Сначала, вроде, крепился,
крепился, а потом как кирасу снял, а у него вся стёганка кровью
пропиталась. Ипполит дыры в нём зашивал, велел в телеге ехать.
- А ну, поехали, посмотрим, что с ним, – сказал Волков и
подумал, что и сам не прочь поехать обратно в телеге.
Но ему этого делать было нельзя. Нет, он должен ехать впереди
своего оруженосца, под своим знаменем. Он же теперь Длань Господня.
С лёгкой руки болтливого монаха.
Увальню в телеге нравилось, других раненых в ней не было, лёжа
на соломе всяк приятнее ехать, чем сидя в седле. Там же рядом были
его доспех и оружие. Только вот на сей раз этот щекастый и
краснолицый парень был бледен, хотя и улыбался. Голова его была
перевязана, но больше всего тряпок ушло на его плечо.
- Это кто же вас? - спросил Волков, разглядывая его
бледность.
- Так тот же, что и вас ударил, он, он, скотина, - сообщил
Увалень со слабой улыбкой. – Он как вас первый раз ударил, как вы
на колени присели, он ещё раз вас ударить замахнулся, а вы же мне
сказали всех бить, что на вас замахиваются, я его алебардой и
ткнул. Вот он на меня и обозлился, вас бросил. Алебарду мою левой
рукой схватил, да так крепко схватил, что я и выдернуть её не мог,
так схватил, а сам меня бьёт и бьёт своею колючкой, – с этими
словами парень полез в солому и достал из неё моргенштерн, показал
его Волкову и Максимилиану, - вот этой вот. Слава Богу, что вы ему
ногу изрубили, я уж думал, он меня ею забьёт насмерть.
Волков не очень хорошо помнил всё это, он тогда задыхался,
кажется, и мало видел в перекошенном шлеме и сбившимся под ним
подшлемником.