Мне
с самого утра нездоровилось, но неважное
состояние, казалось, уже было чем-то
обычным для меня,
поэтому я просто перестала переживать
и волноваться, ожидая выздоровления.
«Заживет
как на собаке, или корове, или там…
лошади», – повторяла я себе. Нередко на
протяжении всей недели я просыпалась
по ночам в жутком страхе и с застывшим
криком в горле. Мне снился один и тот же
сон, который я не могла наутро вспомнить…
Но было
всегда одинаково страшно.
– С тобой
что-то не так? – серьезно спросил мужчина.
– И я все жду объяснений: где твоя подруга
и почему ее нет в такой момент дома?
Теперь он
сам резко остановился у подъезда,
преграждая мне путь. Капли дождя оседали
на его черной куртке и светились
в свете ночных фонарей, отражаясь и
переливаясь желтым и синим. Меня все
сильнее пробивала дрожь от холода, боли
и ужаса в этой темноте. Почему-то
неожиданно стали постукивать зубы. И
вдруг на меня нашла волна: волна паники,
отчаяния и какого-то сложного чувства,
которое, наверное, человек испытывает,
когда смотрит с высокого обрыва вниз.
Там, внизу,
тихо, а здесь, на вершине, тебе в лицо и
в грудь бьет
ветер, а потом, возвращаясь, он бьет
со всей силой в спину, подталкивая
сделать последний и один-единственный
шаг в безмятежность. Ты все же изгибаешься,
но стоишь на этом скалистом обрыве,
изворачиваясь, ловишь баланс. Следом
за ветром приходит проливной дождь, а
ты все стоишь… Сопротивляешься, веришь
– еще не конец. За дождем приходит
солнце, и оно сначала греет тебя,
высушивает одежду, нежно ласкает кожу,
и ты вздыхаешь с облегчением, что вот
оно – спасение. Но со временем солнце
становится более агрессивным и настойчивым
– обжигает тебя своей яростной силой,
и ты уже думаешь: а не пора ли прыгать
вниз, в ту темноту, от которой так сладко
веет прохладой…
Вся жизнь –
это постоянная борьба со стихией. А так
хочется покоя и безмятежности, как же
хочется той гармонии, о которой так
смело рассуждают эти бизнес-психологи
с голубого экрана телевизора…
И вот мне
сейчас хочется обливаться слезами.
Расплакаться прямо тут, у Германа на
плече… Но кому от этого стало бы легче?
Я никак не
смогла бы рассказать ему всей правды,
это я знала точно. Я даже не в силах
придумать хорошую ложь для него.
Все как-то
не складывалось в голове. А если мое
вранье будет неубедительным, то Герман
не поверит и начнет пытать сильнее,
глубже, ковыряя до сути и боли мои раны
– вот от всего этого я стояла в
растерянности, подавляя свои слезы и
свою слабость…