Я аж краснею от удовольствия.
– Что вы тут устраиваете? – возмущается Романов. – Я вообще-то здесь тоже присутствую. Вы совсем обнаглели. Гаминский, тебе самое время сунуть в морду, и прекрати подливать Ольге шампанское, она им водку запивает. Механически или сознательно, не знаю. Как вы схлестываетесь, так пьете как сумасшедшие, я весь следующий день отойти не могу.
– Не славы и не коровы,
не шаткой короны земной —
Пошли мне, Господь, второго —
чтоб вытянул петь со мной!
Прошу не любви ворованной,
Не славы, что на денек —
Пошли мне, Господь, второго…
– Чтоб не был так одинок, —
подхватывает Мишка.
– И пусть мой напарник певчий, —
со стоном подхватываю я.
Забыв, что мы сила вдвоем,
Меня, побледнев от соперничества,
Прирежет за общим столом…
Я вопросительно смотрю на Генку – мол, продолжай. Он уперто режет колбасу. Ну и ладно, сама – так сама.
– Прости ему. Пусть до гроба
Одиночеством окружен.
Пошли ему, Бог, второго —
Я выхватываю у Романова кухонный нож и картинно ударяю им Мишку.
– Вы какие-то сумасшедшие, – диагностирует мой единственный.
– А ты? – Мишка уже завладел ножом и крутит им у Генкиного лица.
– И я, потому что нам с Олькой с тобой хорошо.
– Это вам друг с другом хорошо, а я – бесплатное приложение. Я везде бесплатное приложение. Старики в Израиль уехали, жену с ребенком перевезли, а я здесь с вами сижу, разговоры разговариваю. В принципе тоже надо собираться.
– Ты серьезно? – спрашиваю.
– Куда уж серьезней. А что мне здесь ловить, Алешина? Я бывший венценосный кавээнщик, им на всю жизнь и останусь. Вот Романов чуточку в студенческие игрушечки поиграл, капельку на гитаре побренчал и за дело. Работает по специальности и дело свое открыл.
– Да кто ж тебе, хрен моржовый, то же самое мешал сделать? – возмущается Генка.
– Мятущаяся душа еврейского народа.
– Положим, ты еврей довольно неординарный для своей национальности. Водку жрешь, как истинно русский.
– О, это мы умеем в совершенстве.
– Вообще-то это огромная редкость.
– О чем вообще речь, друзья мои? А кто его знает, может, там я себя и найду, на исторической-то родине?
– Если ты уедешь, мы с Генкой останемся совсем одни, – грустно отмечаю я.
– Да ладно плакать-то. «Все только начинается!» – как говорили мальчики из «Взгляда».
– Нет, я серьезно, нам будет плохо без тебя, правда, Романов?