– Короче, Оль, ты не язви зря. Батареи действительно тоже нужно сменить.
– З-зачем? – будто просыпаясь, спросила я.
– Ну, ты странная, право. Они уже свой срок отслужили.
– А потом что? Что потом-то? – ослино твердила я.
– Что? Ты же умная женщина… – философски заметил он.
– Я? Умная? Но не настолько же, чтобы понять связь между обоями с батареями и нашей дальнейшей жизнью вдвоем, – прошептала я.
– Что ты шепчешь? Ты кого-то боишься? У тебя неприятности? – бодро вопрошал он.
– Я… боюсь… тебя, – раздельно сказала… не я, «она». Меня больше не было.
– Выйдем на улицу, – мягко предложил он.
– Никуда я не пойду.
– Почему?
– Не хочу.
– Что случилось?
– Это я у тебя должна бы спросить.
– Кстати, как у тебя отношения с твоими учредителями? Не наезжают?
– Прекрасные отношения. Чего им на меня наезжать? Дивиденды они получают исправно.
– Смотри, если что, я могу с ними и разобраться.
– Ты лучше с собой разберись, – «не я» плакала.
– Дорогая моя, любимая, родная, что ты плачешь? Я так люблю тебя, – говорил он ласковым голосом.
«Она» увидела, что у него грязные волосы.
– Помой голову, – глупо сказала «она», захлебываясь слезами.
– Слушай, Олюшoк, поедем к нам – я свободен.
– Ты? Ты свободен? – рыдала «она». – Да это смешно в конце концов. Ты зафлажен со всех сторон. Только ты – не волк. Ты – запуганный кролик. А кроликов… их жалеют… их нельзя любить. Они слишком жалкие. Слишком жалобные. Уходи, пожалуйста.
– Но…
– Уходи, прошу тебя. Мне одной надо побыть.
Он пожал плечами и ушел. Хлопнула дверь, «она» сорвалась с кресла, рывком схватив из сумки пакет. На ходу вытирая слезы рукой, увидела своих сотрудников. Они смотрели на нее жалобными глазами. Как кролики.
– Романов! – позвала она.
Он притормозил свое усаживание в машину, вопросительно-раздраженно глядя на нее.
– Забери деньги!
– Солнце мое, ты зря это делаешь.
– Я не солнце – погасшая звезда. Забери! – «Она» кинула ему на сиденье пакет.
– Как знаешь. Я позвоню.
– Нет!
«Она» повернулась к нему спиной и помчалась обратно до того, как он включил зажигание.
Вернулась к себе, выпила полстакана водки и заплакала опять.
И тут пришло абсолютно ясное ощущение, что ее больше нет. Есть только телесная оболочка. Рот, который что-то спрашивает, говорит и отвечает, руки, которые что-то делают, ноги, которые ходят. Что-то стучит внутри – только не сердце это – маленький моторчик. Попрощавшись, «она» ушла. Дела сейчас не интересовали – договоры, сделки – все полетело к чертовой бабушке.