И звали тогда не так, как сейчас, этот город,
и то, как звали, не имя было, а псевдоним,
и не давали собрать его юношам кворум,
и весь он притворство. Кроме реки. И бог с ним.
Блокада и Ладога – сцилла его и харибда,
в нем то артобстрел, то ледоход, и понты, понты.
Кроме реки. Левиафанихи гнева и ритма.
А мы ее свита и корм. Кто мы? Ну я. Ну ты.
Кто ты? Встать к парапету, смоля самокрутку,
гуляка, компанию бросивший ромалэ,
ты к нам заглянул на минутку как будто в шутку,
со скрипкой в ключичной ямке, плюнув на реноме,
как раз под советскую власть, старушечий капор
пустого неба надвинувшую на всё,
что видела. А в твоих глазах – табор, табор
цветной, поющий, пляшущий, гнущий свое.
Всего – три четверти, из них и со мной полвека
прошло, как последней романтики паладин
меж дон Хуаном, фон Моором и Алеко
ты ищешь себя, оказываясь всегда один.
Что сумраком, теснотой и духом казармы
припахивает, ты улавливал, бальный зал.
Не тем мы живы, что хороши, а что кустарны.
Ты ли мне это, я ли тебе сказал?
нояб. 2012