Курица аппетитно шкварчала и даже не хотела куда-то убегать или возмущаться.
Покидав свои вещи в заранее приготовленные коробки, задумалась. Сейчас я выглядела как марафонец: потная, красная и запыхавшаяся. Ещё можно быстро принять душ и снять всю эту мокрую и липкую одежду. Щеголять в коротком домашнем платье или в растянутой вылинявшей футболке стыдно. Где-то был мой старый спортивный костюм.
Распаренная после горячего душа, я как раз переодевалась, когда зазвонил телефон.
— Квартира?
Назвала номер. Секунда и короткие гудки. Грязные вещи были заботливо кинуты в корзину для белья.
Стук в дверь. Подлетела к ней в одно мгновение, задыхаясь от волнения, чуть помедлив, спросила:
— Кто там?
— Я.
Щелчок, ещё щелчок, и вновь наблюдаю его. Внутри всё оборвалось и в животе потеплело. Странная у меня реакция.
Мужчина зашёл внутрь, только тогда я заметила у него в руках какой-то пакет. Он снял куртку цвета хаки, отряхнул волосы от снега и стукнул ботинками, убирая остатки грязи.
Светлый свитер грубой вязки и чёрные джинсы, и снова этот лучистый взгляд. Я смотрела на него, впадая в оцепенение от гипнотического влияния его харизмы.
На автомате достала гостевые тапки и на негнущихся ногах отправилась на кухню.
Блин, он выглядит так… хорошо. И я, с петухами на голове и мятым лицом. Да ещё костюм времён университета сидел на мне, мягко скажем, тесновато. Сгорая от стыда, проклинала всё на свете.
Егор Аркадьевич удобно расположился на стуле, вопрошающе глядя на меня.
— Чаю? – я жалобно проблеяла.
Он мотнул головой.
— Показывай свой шкаф.
* * *
Мужчина присвистнул, оглядывая фронт работ.
— Ты это всё одна разворотила? И люстру сама сняла?
— Да. Мама-то уехала.
— И как тебя током не убило, – он озадаченно потёр переносицу.
Обиженно вспыхнула. Я, может, нюня и мямля в поведении, но к быту это никак не относится.
— Когда живёшь без мужчины, перфоратор и шуруповёрт не вгоняют в ступор, приходится многое уметь и знать. – с вызовом посмотрела на него, но он этого даже не заметил. Как с гуся вода.
— А как же отец? – пробормотал, рассматривая шкаф.
В груди кольнуло, привычно подступили слёзы только от одного упоминания. Сдержавшись, отвернулась. Выдохнула, рассматривая потолок.
— Он умер, очень давно.
— Прости… — в голосе почувствовались странные нотки. Жалел?
Искоса посмотрела на Егора Аркадьевича. Тот выглядел немного озадаченным.