Никифор назначил встречу в цыганском
поселке под Гатчиной, причем посоветовал не торопиться. Перемежая
слова черным матом, он сообщил, что застрял здесь надолго и что
табору хана. Если какая-то старуха не заговорит. Я даже хотел
отказаться от встречи, раз у вожака такое настроение, но было
поздно. Вот и пришлось ехать, петлять по проселочным дорогам — уже
в нескольких километрах от города асфальт перемежался пятнами бурой
земли — и высматривать: нет ли где зарева? Природное миролюбие не
помешает Никифору выполнить угрозу.
Знакомый огромный джип стоял на
поселковой площади, на крыше разлегся здоровенный черный волчара.
При виде нашей машины зверь оскалился полной белоснежных клыков
пастью, затем лениво помахал хвостом в ответ на мое приветствие.
Федос, один из младших вожаков, третий или четвертый по силе в
стае. Он кивнул головой в сторону маленького двухэтажного домика,
после чего шагом пошел знакомиться с новоприбывшими. Молчаливые
волчата его не заинтересовали, в отличие от Олега, на которого волк
глядел с нескрываемым любопытством.
Поселок выглядел вымершим, но только
на первый взгляд. Где-то скрипнет ставня, заплачет ребенок, звякнет
неловко оброненная кастрюля и сразу раздастся звук подзатыльника.
Если прислушаться, можно услышать тихое дыхание в соседних домах,
гулкий и частый стук множества испуганных сердец. И везде — запах
страха. Цыгане знали, догадывались, кого привела к ним судьба,
поэтому сейчас дрожали от испытываемого ужаса в своих домах. Звать
на помощь не осмеливались. Возле крыльца, слегка прикрытое какой-то
тряпкой, лежало располосованное когтями тело, над вывалившимися
внутренностями тучей кружили мухи. Прибрать мертвеца никто не
посмел.
Я вошел внутрь дома, прошел через
маленькую прихожую и остановился на пороге небольшой комнаты. В
глубоком кресле, прикрученная за руки простой бельевой веревкой,
сидела старуха изможденного вида. Напротив нее с грозным видом,
поставив локти на колени, наклонился на табурете Никифор, при моем
появлении слегка дернувший ухом в качестве приветствия.
— Здорово. Говорят, ты с Вильямом
поцапался? Под Парижем?
Быстро же слухи разносятся. Значит,
того старейшину звали Вильямом.
— Мне повезло. Чем занят?
— Сглазили у меня одного парня… —
Никифор наконец обернулся и угрюмо блеснул светящимися зеленью
глазами. Старуха обмякла, по ее щекам потекли слезы. — Сильно.
Сглаз я снял, прошелся по следу, нашел вот эту, — кивок на цыганку,
— дрянь ромальскую. Силы ей захотелось, власти. Решила из волка
потянуть.