-
Э? – Ланг встал на четвереньки, с трудом пошатываясь, его кожа была
мертвенно бледной.
Я
достал пробирку и показал ему.
-
Яд Вугонга. Именно для этого я и просил его. Человек может убить
или ранить Яо клыком или когтем другого Яо. Яд тоже годиться. Мы
предполагали, что одних только мантр будет недостаточно, чтобы
победить тебя. Я сознательно дал ранить себя и потом отступал, и
влил в кровь яд Вугонга. Это был сценарий номер девять, при котором
я даю ранить себя и ты сам пьёшь яд смешанный с моей
кровью.
Ланг рухнул лицом вниз и, продолжая кашлять
кровью засмеялся.
- Я
и правда недооценил тебя. Ты не просто заморский чёрт. Ты Демон
Страны Снегов, злой дух убивающий медленно и неотвратимо, как
холод…
-
Так или иначе, ты проиграл, - продолжил медленно шагать я и
доставая из ножен тонкий меч. – Специально для нескольких вариантов
событий мы принесли оружие из первой игры.
- Я
не стану просить пощады, - оскалился Ланг.
- Я
знаю. Ты жаден до всего – даже до собственной гордости и
спеси.
-
Кха-кха, - Ланг кашлянул кровью. – Не совсем так… Даже если бы я
выжил, попросив пощады, то потерял бы всё что имел – уважение,
своих слуг, своё имущество, свои силы… Никто бы просто не стал
иметь дел с Лангом, который проиграл человеку, и просил пощады.
Позор был бы слишком велик. Лучше уж смерть…
- И
что же это? Жадность, или честь?
Мантра давно прекратилась, и Ланга обступили
со всех сторон. Все люд,и которых он презирал, которых отправил на
смерть стояли вокруг и смотрели на него.
-
На нашем оружии немного яда Вугонга. Это за наших товарищей. Прощай
Ланг.
Я
подошёл к нему и воткнул меч. Ланг закашлялся кровью. Следующим
подошёл Ян и с размаху вогнал кирку. Суровый Али подошёл и воткнул
палаш. Альфред подошёл и вогнал рапиру. Один за одним люди
подходили и вгоняли оружие в поверженного Ланга. Волк корчился и
плевал кровью. Его ноги конвульсивно подёргивались пробитые
насквозь, пальцы скребли землю, вся спина была усеяна воткнутым
оружием, а из под тела расплывалась лужа крови.
-
Какой позор… - прошептал Ланг.
-Быть убитым кучкой каких-то людишек, - едва
слышно прошептал он, и закрыл глаза.
Никто не стал иронизировать над его смертью
или как-то сквернословить. Пускай Ланг был воплощением злобы и
жадности, но он умер, позаботившись о своей чести.