Александр Борисович толкнул тяжелую дверь и вошел в кабинет Плетнева.
– А вот и наш главный специалист, Александр Борисович Турецкий! – крутанулся в кресле Плетнев. – Входи, Александр Борисыч.
Турецкий пожал руку Плетневу, перевел взгляд на девушку, сидящую напротив него.
– Доброе утро, – поприветствовал он ее.
Девушка прищурила черные глаза и кивнула. В движении этом было больше вальяжности и высокомерия, чем приветливости.
– Это Людмила Шилова, – представил девушку Плетнев. – Я говорил тебе про нее по телефону.
– Да, я помню.
Турецкий уселся в кресло и сунул в рот сигарету. Потом вынул ее и вопросительно посмотрел на девушку.
– Не возражаете?
– Нисколько. Я сама курю.
Голос у Людмилы был хрипловатый, и такой же неприязненно-высокомерный, как и ее манеры.
– Людмила, расскажите, пожалуйста, Александру Борисовичу все, что рассказали мне.
– Что, с самого начала? – без всякого энтузиазма отозвалась девушка.
Плетнев кивнул:
– С самого начала.
Турецкий смотрел на Шилову внимательно, но словно бы вскользь и старался не встречаться с девушкой взглядом, чтобы не смущать ее. Впрочем, судя по всему, эту барышню трудно было чем-нибудь смутить.
Людмила была довольно привлекательна. Тонкое, бледное лицо, черные, коротко стриженные волосы с изящной челкой, падающей на глаза. Сами глаза, кстати говоря, тоже недурные – чуть раскосые, темные, выразительные. При этом в лице девушки было что-то порочное, распущенное, словно ей пришлось пройти через такие горнила похоти и страсти, которые Турецкому даже и не снились.
«По виду – стопроцентная московская б…» – подумал Турецкий, скептически щуря глаза. Он уже давно привык называть вещи своими именами, без «экивоков» и эвфемизмов.
– Мне обязательно это делать? – с вызовом поинтересовалась Людмила, неприязненно глядя на Александра Борисовича. Видимо, она сумела прочесть в его взгляде сухой скептицизм, привычно и холодно расставляющий все точки над «и», и поняла, какое определение дал ей про себя Турецкий.
– Обязательно, – сказал Плетнев. – И желательно со всеми деталями.
– Ладно, слушайте, – пожала Людмила плечами. Она приступила к рассказу лениво, нехотя, но чем дальше продвигалась, тем эмоциональнее делался ее рассказ.
«Похоже, она и в самом деле любила… то есть, любит свою подругу», – с удивлением подумал Александр Борисович.