– Ну мамуль, ну скажи, что ты это придумала! – подначивала ее Майя. – Ну ведь так же не бывает? Откуда мог взяться этот самый хитончик?
– Как это – откуда? Как это – придумала?! – всякий раз всерьез и тоже совсем по-детски обижалась мама. – Очень даже мог! Ведь младенчик в утробе в пузырике с водичкой плавает... И чему вас только в школе на анатомии учат?!.. Ну а ты, когда рождалась, этот пузырек на себя и нацепила по дороге, вот и вышел хитончик. И родилась в рубашке, ясно?
– А почему считается, что от этого человек становится обязательно счастливым? – уже всерьез интересовалась Майя.
– Потому, что один случай из ста, – с гордостью отвечала мама. – И я тебе это тоже уже сто раз рассказывала!
На этом месте Майя не выдерживала и бросалась ей на шею:
– Мамусь, я тебя так люблю, больше всех на свете!
– Как, а папу?!Она всегда беспокоилась об отце, буквально во всех случаях жизни. Беспокоилась, все ли у него хорошо на работе, не случилось ли с ним что-то ужасное по дороге с работы домой, если он задерживался, беспокоилась о том, чтоб дома к его приходу все было, как он любит: горячий ужин к моменту возвращения, газета «Известия» слева от тарелки, она сама в красивом халате за столом напротив отца. Особенно мама беспокоилась и волновалась, когда он уезжал в свои частые и долгие командировки, из которых звонил редко и коротко: мама не успевала даже задать ему все свои накопившиеся вопросы и страшно переживала: а вдруг он там заболел и скрывает это от нее? А вдруг...
Майя мотнула головой, отгоняя эти совсем не нужные воспоминания об их далекой счастливой жизни, про которую она, дурочка, и не подозревала, что та жизнь действительно была счастливая... Ничего, и теперь, причем очень скоро, все будет хорошо. Обязательно будет!
Девушка снова не заметила, как они с дядей Юрой пересекли огромный и по-прежнему пустой двор, открытый всем ветрам, миновали будку с хмурым бритоголовым охранником и оказались на удивительно грязной улице, совсем не по-московски узкой, с длинными глинистыми лужами и какими-то серыми бетонными то ли складами, то ли гаражами по сторонам. Дяди-Юрина машина, к счастью, стояла у самых ворот: красивая темно-зеленая иномарка, смотревшаяся на здешнем фоне диковато. Сам он сел за руль, а Майе открыл заднюю дверцу, подождав, пока она усядется, улыбнулся ей в зеркальце заднего вида и, повернув ключ зажигания, уверенно тронул машину с места.