– Какие проблемы, мужики?
– О, мужик, выпьешь с нами? – обрадовался ему, как родному, один из них – чернявый, с широкими скулами и тоненькой ниточкой усов под здоровым шнобелем.
– А есть что хлебнуть? – спросил Крюкин, а сам уже устремил жадный взор на бабу. Так бы он ни за что не остановился с алкашами, поскольку сам был трезв, как стеклышко. Но баба, еще не совсем пьяная, пялилась на него и даже улыбалась поощряюще. Первая за весь этот неудачный в смысле женского внимания день.
– Пока нету, все уже выпили, но может, ты поставишь? А то у нас только на одну наскреблось, – с мольбой в голосе проговорил второй – белобрысый молодой парень с налитыми кровью глазами. Небось уже давно квасит – подумал про него Крюкин.
– Деньги есть – Уфа гуляем, денег нет – Чишмы сидим… – пошутил он.
– Чего? – не поняли мужики.
– Подкол… Лады, ставлю. Ща принесу, – пообещал Крюкин и вернулся на уголок, где только что видел бабок с бутылками в хозяйственных сумках, которые они поставили прямо на асфальт. Там он уже не скупился – купил у какой-то бабки пять бутылок водки, наверняка самопальной, потому что взяла недорого, и вернулся к взволнованной предстоящим пиршеством компании.
– А пить где будем? На улице, что ли? – спросил у оживившихся алкашей.
– Зачем на улице? У нас хата имеется, – горделиво приосанился чернявый.
Хатой оказался заброшенный сарай в глубине двора, куда они всей гурьбой и направились. Давненько здесь никто не жил. Остатки дома растаскали по бревнышкам, а сарай остался за ненадобностью. Сколоченный кое-как в древние времена, покосившийся и почерневший от старости, он даже вызвал опасения у Крюкина.
– Не завалится?
– Да мы здесь всегда отдыхаем. Он еще сто лет простоит, – пообещал белобрысый. Чернявый и еще один мужичонка, весь какой-то неказистый, корявый, только рассмеялись, любовно поглядывая на водку. Четвертый мужик оказался немым, только мычал что-то да руками размахивал. А бабенка повеселела, волосенки свои пригладила, зажмурилась довольно и скромненько села в уголок. Немой достал из кармана стопочку пластиковых стаканчиков многоразового использования, как заметил Крюкин, и раздал жаждущим товарищам. Крюкин наделил всех и терпеливо дожидался, кто отвалится первым. Мужикам много не надо было, поскольку пиршество у них продолжалось, видно, уже давно – их развезло вконец, но они еще трепыхались и даже желали общаться, приставая с дурацкими расспросами. Но Крюкин подсел к бабенке и завел с ней разговор. Спросил, как зовут, ответила – Настя. Спросил на всякий случай, замужем ли. А то вдруг кто-нибудь из этих мужиков ее муж. Чтобы потом не предъявил на нее свои права. Бабенка кокетливо ответила, что муж объелся груш, из чего Крюкин понял, что никто в ней не нуждается, кроме него, и то потому, что давно уже не имел бабы. Двое тем временем быстро отключились и захрапели, повалившись друг на друга. Двое еще немного покуролесили и тоже наконец угомонились. И когда Крюкин, в предвкушении великого наслаждения конкретно ухватил бабенку за кое-какие места, она вдруг стала отбиваться. Вот это Крюкину совсем не понравилось. На водку тратился? Тратился. Этих уродов слушал? Слушал. Время потерял? Потерял. Да и бабенка на трезвую голову была совсем бросовая, это только с большого горя да еще накачав себя водкой, он перестал обращать внимание на ее немытую рожу и грязные ноги. А также на прыщавые щеки и крепкий дух несвежей одежды. Пришлось ее немного помять, но баба сопротивлялась, словно ее собирались лишить девственности. Он совсем озверел, не ожидая такого бешеного сопротивления, и, в конце концов, решил ее деморализовать, обхватив сзади шею и не выпуская, пока она не обмякла в его руках. А когда он уже приготовился совершить то, чем были заняты его мысли весь этот день, баба взяла и испустила дух. То есть буквально откинулась под ним. Видимо, он перестарался, дыхалку ей совсем переклинил. Крюкин сразу понял, что бабец загнулась, но не хотел себе верить. Это ж надо какую подлянку ему устроила! На всякий случай он потряс ее и даже огрел кулаком по кумполу. От такого удара мертвый бы встал, не то что живой. Но эта шмара не желала подавать признаков жизни. От досады отпихнул бабу, и та повалилась, как тряпичная кукла. Но кукла такая увесистая, пришлось еще раз подтолкнуть, чтобы освободить пространство и не наступить на спящих мертвецким сном мужиков. Вся компания дрыхла, как в лафовом отеле. Не оставалось ничего делать, как возвращаться домой.