Короче, разобрались – и ладно. Но это было еще до появления в «Глории» и Турецкого, и Плетнева. Александр Борисович, конечно же, знал про ту «сладкую» историю, но не участвовал в ней, а теперь следовало понимать так, что уже Антон становился мишенью пристального интереса горделивой паненки? Или там, на «кондитерских девочек», вновь очередные охотники возбудились?
– Нет, у них, понимаешь ли, Саша, какой-то внутренний конфликт. Элка очень переживает, но по телефону не рассказала, только, говорит, при личной встрече. Она, по-моему, считает, что все наши телефоны прослушиваются.
– Ага, спецслужбами и бандитами. Ну, хорошо, – как бы подвел итог Александр Борисович, – если других, более значительных событий, помимо вашей личной встречи, пока не предвидится, я отправляюсь домой. Чего понадобится, так я дома, надо все-таки в себя прийти. Отдышаться. Всю ночь не мог заснуть.
– Сдаваться? – ухмыльнулся Плетенев, который был полностью в курсе печально деликатного дела, которым вынужден был заниматься Турецкий.
– Примерно, – уклончиво ответил «великий сыщик».
– Тогда беги, – с улыбкой посоветовал Антон, – потом расскажешь, чем там у тебя с латышами закончилось, ладно? А то с минуты на минуту еще и Алевтина пожалует.
«О, боже! – мысленно взмолился Александр Борисович. – Да что ж это все им известно?! Как жить прикажете на этом свете, господа? Где с тебя никто глаз не спускает – от сослуживцев и приятелей до родной жены!»
Однако бежать было надо, тут Антон абсолютно прав. Вот явится младший юрист Алька, притомившиеся в ожидании его возвращения в агентство глазки девушки вспыхнут, как два стоп-сигнала, и сидеть тебе потом, Турецкий, придумывая для Ирки очередную убедительную версию на предмет собственного оправдания… И что они все в нем нашли, господи?!.. Старый, усталый, ленивый, черт побери… Глаза б не смотрели!.. Или еще не совсем? Впрочем, как говорится в старом одесском анекдоте, «наверное, им все-таки видней»…
Александр Борисович все же поторопился. Что обычно говорят? Уходя – уходи! А если ты возвращаешься домой, таки возвращайся, наконец, и не морочь тетям головы! У них и без тебя…