Его рука оторвалась от ее рта и переместилась на грудь. Вера рванулась.
– Я закричу!
– Да ладно… – хохотнул он, ничуть не испугавшись. – Во-первых, все напились, так что никто тебя не услышит. Во-вторых, я скажу, что ты сама пригласила меня, а потом вдруг начала кочевряжиться. И поверят мне, а не тебе. Я здесь свой, а ты – иностранка. К тому же русская. У нас не любят русских.
– Пожалуйста, уходи! – взмолилась Вера. – Пожалуйста, я никому ничего не скажу.
Она все еще надеялась на мирное решение вопроса и даже на какие-то мгновения примирилась с тем, что его пальцы стискивают ее грудь. Конечно, она вела себя в минувший вечер не самым разумным образом, возможно, невольно она его спровоцировала. Если сейчас попытаться объясниться, он уйдет, он ведь не зверь, не садист, не насильник.
– Послушай, Генрих, ты очень симпатичный, но я. не по этой части.
– Как-как? – Он оглушительно расхохотался, впился губами в ее шею. – В жизни не слышал ничего подобного!
Наверное, она неудачно выразилась. Вера предприняла новую попытку, потихоньку передвигаясь в краю кровати:
– Ты такой симпатичный парень. Наверняка, девушки тебя любят. Зачем я тебе? Есть много других, они будут только рады.
– Но я хочу тебя! Ты красивая. Наши девушки не такие. Ты мне очень нравишься.
И снова он впился в ее шею.
– Но ты-то мне не нравишься! Я тебя не хочу!
Это полное безумие, думала она. Обнаружив среди ночи в своей постели постороннего мужчину, она волновалась из-за того, что ее может подвести недостаточное знание немецкого. Что она может позабыть нужные слова, правильное построение фраз. И ею овладеют только потому, что она не смогла ясно выразиться.
– Я не хочу тебя! – вскричала Вера.
– Приятно, знаешь ли, когда девушка притворяется, будто никаких желаний у нее нет. Это так возбуждает! – хихикал Генрих, а его ладонь беспрепятственно продолжала обследовать каждый изгиб, каждую складочку ее тела.
Вера попыталась пригрозить:
– Я все расскажу твоей матери! Клянусь! Он снова рассыпался пьяным смехом:
– Матери расскажешь? А почему она, по-твоему, поселила тебя именно в этой комнате, с окном над сараем, по которому так легко взобраться и попасть внутрь?
Вера похолодела. Это невозможно! Фрау Фигельман, такая приветливая, улыбчивая, радушная. Но, вспомнив лицо хозяйки, когда она вместе с другими пела фашистский гимн, вспомнив ее дикий, безумный взгляд, в миг утратившее приветливость жесткое лицо, она поняла, что в этом доме все возможно.