– Был, господин инспектор, но испортился. Могильщик собирался отдать его кузнецу в ремонт, да забыл, потом наступило воскресенье, ну словом… – развел он руками.
Грегори молча приблизился к брезенту. Осторожно приподнял жесткий край и отбросил его в сторону.
У его ног на боку лежал голый человек с поджатыми руками и ногами, словно он опирался коленями на что-то невидимое или отпихивал это что-то от себя локтями и коленями. Он заполнял своим телом пропаханную в снегу широкую колею, которая тянулась от окна. Примерно два шага отделяли его голову от порога. Там снег оставался нетронутым.
– Может быть, вы захотите его обследовать? – произнес Грегори, поднимаясь с колен. Кровь прилила ему к лицу. – Кто это? – обратился он к полисмену, который надвинул козырек пониже, так как солнце стало бить ему в глаза.
– Хансел, господин инспектор. Джон Хансел. Он был владельцем красильни.
Грегори не спускал глаз с Сёренсена, который крайне осторожно, в резиновых перчатках, извлеченных из плоского чемодана, касался ног и рук трупа, приподнимал веки, потом очень внимательно осмотрел позвоночник.
– Он – немец?
– Не знаю. Возможно, из немцев, но я об этом не слышал. Его родители были местные.
– Когда он умер?
– Вчера утром. Он давно уже жаловался на сердце. Врач запретил ему работать, но он не заботился о себе. Он абсолютно ни о чем не заботился с тех пор, как жена сбежала от него с одним типом.
– Были здесь еще какие-то трупы?
Сёренсен поднялся с колен, отряхнул брюки, носовым платком смахнул что-то с рукава и бережно уложил в футляр резиновые перчатки.
– Позавчера были, господин инспектор, но их уже схоронили. Похороны состоялись вчера, в полдень.
– Значит, вчера после полудня здесь находился только этот труп?
– Только он, господин инспектор.
– Ну что, доктор?
Грегори подошел к Сёренсену. Они стояли под стройным кустом; на его верхушке играло солнце, капель буравила снег.
– Что я могу сказать? – Сёренсен казался обиженным, сверх того – раздраженным. – Смерть наступила более двадцати четырех часов назад. Классические трупные пятна, полное отвердение жевательных мышц.
– А конечности? Ну что? Почему вы молчите?
Они разговаривали все тише, но все более нервно.
– Вы сами видели.
– Я не врач.
– Окоченения нет. Но кто-то и нарушил его. И баста.
– Оно наступит повторно?