Я едва сдержал улыбку. Не знаю, к чему она привела такое
сравнение, но прозвучало комично. Особенно если вспомнить слова
Торганова, который сравнил мой род с разрезанным по кусочкам
пирогом.
Да, все это звучит забавно, но на деле же Арина попала в точку.
Все наследие отца и впрямь держится на волоске.
— Почему не сдаешься? Почему до конца пытаешься вернуть себе
род, зная, кто стоит по другую сторону баррикады?
Я пожал плечами. Тут же вспомнились слова Арины в тот момент,
когда она признала свою вину перед директором.
— Неужто ты считаешь меня трусливым мальчишкой, что прячется в
углу от вида богатых аристократ? — процитировал я ее, улыбнувшись.
— Неспроста ведь они так пекутся обо мне. Страх в их лицах и
поступках дает мне уверенность в своем успехе.
«Ведь на любого афериста найдется свой аферист...» — хотел-было
я добавить, но промолчал.
Арина усмехнулась. Оставила это без комментариев. Впрочем, дело
до них бы и не дошло, так как в проеме у входа возник алгорец,
одетый в черный плащ Тени, на груди была нашита эмблема
Королевского рода Орловых.
— Марк Кракин, — оглянул тот комнату. — На выход.
Только решил закрыть глаза и вздремнуть, как возник этот... чтоб
вас всех.
— Что случилось? — бросил я сухо.
— Марк Кракин! На выход!
Тьфу ты!
— Ты пойдешь со мной, Настасья, и это не обсуждается!
Мать тянула дочь за руку, продолжая орать во все горло. Глаза ее
были мокрыми от слез, а губы от злости сжимались все сильнее.
— Нет!! Мама, отпусти меня! — кричала Настасья, крепко стоя на
месте.
Время близилось к ночи. Мать с дочерью ссорились неподалеку от
ворот академии Теней. Настасья только попрощалась с подругой и
направилась в сторону Фины, но черный мини-автобус со свистом
остановился аккурат перед ней и, преградив путь, не дал возможности
продолжить движение.
Мать кричала, сыпала угрозами и давила на жалость — делала все,
чтобы Настасья посетила поместье Багратиона Васильева к завтрашнему
дню рождения Владимира. Та должна была показаться перед гостями в
качестве новой невесты парня.
— Ты же знаешь их! Они ни тебя, ни меня в покое не оставят,
Насть! — продолжала настаивать мать. — Прошу, это лишь один вечер!
Потом делай, что хочешь!
— Мама! Отпусти, пожалуйста! — насупилась девушка. Рава на ее
руке вспыхнула.
Мать, покосившись на узор, чуть оступилась и расслабила хватку.
После чего медленно перевела глаза на лицо дочери и жалостливо
скривилась. Губы ее задрожали.