— Надо немного подождать.
Кровь в хрустальном сосуде забурлила
и поменяла цвет с красного на тёмно-бордовый.
— Немного — пять капель? — спросил
Иван Иванович.
— Нормально, — ответил Родион
Степанович. — Быстрее позвонит.
И сразу же, словно в подтверждение
его словам, зазвонил телефон. Глебов улыбнулся, подождал немного, а
затем принял звонок и поставил аппарат на громкую связь.
— Что у вас там происходит? —
раздался из трубки голос Егора.
— У нас всё нормально, — ответил
Глебов. — А ты чего звонишь-то?
— Мне опять плохо!
— Как в прошлый раз?
— Не так, но всё равно очень
плохо!
— Это проверка связи, не
переживай.
— Вы издеваетесь надо мной, что ли? —
чуть ли не взвыл Егор.
— Нет, но можем, — ответил Родион
Степанович и добавил: — Сейчас нормально всё будет, успокойся.
Глебов сбросил звонок, усмехнулся,
достал из чемоданчика флакончик с белой жидкостью и капнул пять
капель этой жидкости в кровь — та тут же постепенно приобрела свой
обычный цвет. Глава администрации кесаря сложил всё назад в
чемоданчик и сказал:
— А если я накапаю в эту кровь
двадцать чёрных капель, то наш Егорка минут за пятнадцать —
двадцать превратится в чёрную эбонитовую статую. Без возможности
обратного превращения. И он это знает.
— Ну что, Роман, какие выводы ты
сделал из этого небольшого шоу? — спросил меня Иван Иванович.
— Никогда ни при каких
обстоятельствах не сдавать кровь, — четно ответил я.
Милютин и Глебов расхохотались
одновременно, причём Родион Степанович даже утёр слезу.
— Этот парень далеко пойдёт, — сказал
он сквозь смех.
— Только выводы он делает неверные, —
заметил на это Иван Иванович и обратился ко мне: — Есть ещё вопросы
по теме?
— Есть, но не по теме, — ответил я. —
Но очень хочется задать.
— Ну задавай, раз хочется.
— Закончился суд по делу о нашем
похищении, всем вынесены приговоры. Но я ничего не слышал о том,
что в итоге стало с Левашовым. Когда его отпустят? Хотелось бы
знать, чтобы быть осторожнее.
— Не раньше, чем через десять лет
будет первое переосвидетельствование, — ответил Милютин. — И не
факт, что он его пройдёт.
— Вы хотите сказать, что его сейчас
не выпустят?
— То, что он избежал уголовного
преследования, не значит, что его не надо лечить. Оба его деда
написали заявления с просьбой о лечении внука. Он невменяем. Его
будут лечить хорошо и долго. А ты думал, что его отпустят? Чтобы
завтра он приехал к Зотовым и устроил какую-нибудь ерунду? Да в его
же интересах, чтобы его не выпускали до конца жизни. Он на свободе
и недели не проживёт. Фёдору Сергеевичу сюрпризы не нужны.