— Нет, к счастью, нет. Ты просил
сообщать о любых новостях, связанных с Андреас-паша. И я
незамедлительно прибыл.
— Андреас… — тихо произнес Сулейман.
— И что? Он наконец взял власть в Москве?
— Он выступил в новый Крестовый
поход.
— Опять?! Куда?
— Мы пока не знаем. Его корабли
отправились в сторону Иван-озера. А значит, скорее всего, станут
спускаться по Танаису…
— Много выступило?
— Тульский полк и бывшие рабы из
числа военнопленных.
— У него же не хватит кораблей, чтобы
переправить их через море. Или ситуация уже поменялась?
— Верно, о Великий. У него — не
хватит. Но Иоанн помог. Видимо, уже ждет не дождется, когда выпрет
своего верного воеводу за пределы державы. Чтобы он уже где-то
свернул голову.
— Я слышал, что так говорят. Но…
разве ты сам в это веришь?
— Да. Верю.
— Но Андреас спас его.
— Спас. Это и удерживает их от
открытого противостояния. Хотя на Москве уже болтают, будто Андреас
делит ложе с Царицей. И что дети Иоанна нагуляны.
— Гнилые слухи, — скривился
Сулейман.
— Вы же знаете, что говорят про
последнего ребенка Рустема-паши…
— Заткнись! — рявкнул враз озверевший
Сулейман. Увы, власть его уже была не та, что прежде. Посему
приказать обезглавить слишком дерзкого визиря он себе позволить не
мог. — Я уже слышать не могу! Дня не проходит, чтобы об этом на
каждом углу не болтали!
— Это так. Люди не стесняясь судачат
об этом прямо на рыночной площади. Было это или нет — уже не важно.
Люди поверили в то, что ваша внучка родилась в грехе и в ней течет
кровь этого удивительно удачливого северного варвара.
— И что с того? Мало ли во что они
верят?
— Может быть, нам использовать сей
плод любви как аргумент в предстоящих переговорах?
— А если это не так? Если она
законная дочь Рустема?
— Люди в это верят, а Андреас-паша
достоверно не ведает, чем закончилась та ночь. Совершенно точно
можно сказать только одно — они были близки. Это подтвердили многие
слуги. И это подтвердила ваша покойная супруга на смертном одре,
прося ее просить.
— Михримах… — покачал головой Султан.
— Ты же понимаешь, что если эти слухи будут использованы на
переговорах, то честь моей дочери окажется растоптанной? Уничтожена
просто. Как и моя. Как и память Рустем-паши.
— Рустем-пашу и так не любят.
Болтают, будто был жаден и людей притеснял. А Михримах можно
выставить жертвой. Что, дескать, Андреас-паша так хотел уязвить
вас, о Великий, через насилие над ней. Всем же известно, как вы
любите и цените свою дочь.