Перс ответил в рамках формальной и
очень подчеркнутой лести.
Князю вновь пришлось отвечать.
И новый виток.
Минут через пять Андрею казалось, что
он сейчас закипит как паровоз, под всеми парами стоящий в тупике.
Перс же, вежливо улыбаясь и едва заметно смеясь глазами, продолжал
свою игру. И ведь даже по морде дать не за что…
Ситуацию спас мул, который закричал
особенно пронзительно, привлекая всеобщее внимание.
— Мулы… — констатировал Андрей. — И
сколько их?
— Это не просто мулы, а самые крупные
и выносливые мулы, которые мы смогли найти в пределах державы
нашего славного господина.
— Славно, — безразлично кивнул князь.
— Так сколько их?
Повторно такого витка дружелюбного
бреда не получилось. Хотя перс несколько раз пытался. Но то ли у
Андрея иссякло дружелюбие, то ли он попросту устал, однако ничего
не получилось. Слова собеседника его не цепляли и не вызывали
желания встречно ответить чем-то благодушным, дабы не выглядеть
невежливым.
Впрочем, на качестве мулов это никак
негативным образом не отразилось. Животинки эти оказались
действительно классные, крупные и вполне
крепкие[1]. И даже лучше, чем ему обещал
Тахмасп. Отчего прекрасно годились для обоза. Да, не арденские
тяжеловесы, но не персидских же жеребцов запрягать в повозки?
Разговор затягивался.
И его содержательная часть
становилась все меньше и меньше. А ее и изначально было не богато,
из-за чего Андрей психанул, нарушил совершенно дурацкую восточную
беседу, перебив собеседника, и спросил:
— Твой господин что-то просил
передать на словах?
— Только надежду на то, что ты не
станешь медлить. И, обретя столь замечательных коней, выступишь к
Антиохии со всей возможной спешкой.
— Можешь ему передать, что так все и
будет. Каждый вздох промедления для меня губителен.
Перс наконец замялся и
переспросил:
— Я слышал, что в городе видели дочь
Сулеймана.
— А под его стенами гулял Баязид. Мир
здесь тесен и полон не самых приятных встреч.
— Надеюсь, твоя дочь здорова.
— Я тоже надеюсь. В Туле такой жары
нет и ее голову не должно напечь.
— А как же ребенок Михримах?
— Я не знаю, с кем она его нагуляла,
— пожав плечами, произнес Андрей. — Ночь была темна. Женщина
красива. А дорога к отцу полна незнакомых мужчин. И я могу ее дочь
принять только как духовный отец. Ведь из-за меня в тот день
родилось много детей. Невольно. Разгул насильственной любви не имел
никаких границ.