– Спасибо тебе, Клавдий. – Сеамни шагнула к проконсулу, не церемонясь, обняла: – Я знала, что ты придёшь.
– Вам, госпожа, моё обратное спасибо.
– Ты не мог сказать всё сразу, Клавдий Септий Варрон?! – надвинулся Император. Голова его до сих пор помнила молодецкий взмах проконсульской булавы.
– Не мог, повелитель. – Клавдий смотрел прямо и глаз не отводил. – Маги навели такое заклятье, что видели и слышали всё, что бы я ни сказал.
– Славная отговорка, – рыкнул Император.
Проконсул пожал плечами и протянул правителю Мельина свой гладиус – эфесом вперёд.
– Судьба моя в руках повелителя. Хочет – пусть казнит. Но я своё дело сделал. Вся головка волшебническая – вот она, перед нами. Доказано, кто главный враг, кто за всем этим стоял – Нерг, Всебесцветные. Жаль только, не удалось главного их гада живьём взять – ну да шустрый он, другие б в таком месте, как их Орден, и подняться не смогли. А я, повелитель, что я – перед вами. В вашей власти. Прикажете – молча пойду на плаху. Прикажете – буду оправдываться. Пусть вот госпожа Сежес скажет, было на мне заклинание или нет. Её-то не обманешь. Скажет, мол, не было ничего – тогда и вправду выйдет, что изменил я подло. Врагу предался, а когда увидел, что дело по-другому повернуть может, спешненько обратно переметнулся. Обманул и Вольных, и остальных. Слова не скажу, повелитель, пойду на пытку. Потому что тогда и впрямь…
– А как ты узнал, проконсул, о заклятье? – Сеамни по-прежнему стояла возле него, положив ладонь ему на сгиб локтя. – Маги сказали?
– Сказали. И даже показали, как это будет. Я и шёпотом слова произносил, и писал – всё видели. Уж не знаю, повелитель, как они при таких-то способностях всё-таки нас проворонили?
– Вынесите Сежес из облака, – вместо ответа приказал Император. – Кер-Тинор, бывшего проконсула – под стражу. Глаз не спускать. Когда чародейка придёт в себя – ко мне её, немедленно.
Молчаливый Вольный невозмутимо кивнул. Баламут, наконец-то соизволивший повернуть голову к Императору, поспешно подхватил бесчувственную магичку на руки и потащил вниз по склону холма.
Сам же Клавдий не сопротивлялся, беспрекословно расставшись с кинжалом и коротким засапожным ножом – его он носил ещё со времён, когда простым рорарием[1] шагал в строю первой своей манипулы.
– Не волнуйся, проконсул, всё будет хорошо. – Сеамни погладила его по щеке. На гнев Императора своенравная данка не обращала никакого внимания.