– Шпаришь как по писаному, – усмехнулась сидха. – Тебя бы самого в Шкуродёрню, эту, как её, этику магии преподавать. Сказали б тебе там ученички, куда ты можешь засунуть себе свою этику… равно как и принципы.
– Принципы на то и принципы, чтобы никто и ничто не заставило тебя их куда-то там засовывать, – спокойно отозвался Тёрн. – Ага… четвёртая… ну всё, готово.
Гончая Некрополиса тем временем постепенно приходила в себя. Глаза мало-помалу обретали осмысленное выражение – большие, выразительные глаза, чёрные, словно подземный горючий камень. Ещё совсем недавно их покрывала пелена, сейчас взгляд прояснился.
– К-х-то… – прохрипела Гончая. – Кхто тхы?..
– Тебе вредно разговаривать, – осторожно ответил дхусс тихим спокойным голосом опытного врачевателя, разговаривающего с тяжелобольным пациентом.
– Гхде-е…
– Она тут, – Тёрн полностью проигнорировал яростный жест Нэисс.
– Онха-а… уб-хьёт…
– Успокойся. Никто никого не будет убивать. Во всяком случае, пока я здесь, ничья кровь не прольётся. Ни твоя, ни её. Обещаю тебе.
– Йа-ха… нхе-е… убхерегхла…
– Забудь об этом. Что было, то было. Лежи спокойно. Знаю, тебе очень хочется пить, но этого пока нельзя. Потерпи, пока моё заклятье сработает. Тогда осуши хоть все здешние ручьи.
– Заботливый какой, – фыркнула Нэисс.
Сидха дрожала от негодования, когти выпущены, колени напряжены, тело готово к прыжку; и в то же время свойственным всем сидхам полузвериным чутьём она сознавала – на этого дхусса лучше не бросаться. Даже если тебе удастся застать его врасплох.
– Лежи, лежи, – Тёрн слегка похлопал Гончую по плечу. – Сейчас станет лучше. Ты уснёшь, и духи покоя снизойдут к тебе, унося душу твою в надзвёздные выси, где мириады сияющих огней, где нет ни зла, ни боли…
Голос Тёрна обернулся завораживающей, усыпляющей литанией. Повинуясь приказу, веки Гончей затрепетали, антрацитовые глаза закрылись.
– Спит, – удовлетворённо обронил дхусс-врачеватель, улыбнувшись и проведя пальцем по клановому знаку на щеке. Нэисс показалось, что на миг знак этот осветился изнутри.
Сидха наблюдала за Тёрном с возрастающей тревогой, смешанной с невольным почтением. Она всадила четыре Иглы в Гончую, обрекла ту на неминуемую и мучительную смерть не один раз, а четырежды – а этот непонятный, невесть откуда взявшийся дхусс (дикарь, каннибал, чудовище, согласно представлениям сидхов) играючи спас тварь Некрополиса, перебив боевое заклятье, которое Нэисс не без основания считала своей гордостью. Разве ее, Нэисс, сумели бы взять тогда, если б перед этим не опоили? А ведь точно, что опоили. Иначе как Гончая Некрополиса нашла бы её? И потом, в пути, постоянная слабость, непреходящий сон, сравнимый со смертью. А кто мог опоить – да только один человек, торговец, у которого она делала покупки прямо перед самым похищением… Проклятый Алаврус! Ну ничего, до него она доберётся, она ведь теперь свободна.