И это вовсе не оскорбительное, а наоборот –
уважительное, полное авторитетного звучания прозвище. Ведь Филипп Валентинович
создал агентство «Проспект» с нуля и поднял его на огромную высоту. У нас хотят
работать все, кто что-либо понимает в рекламном бизнесе, и наша компания уже
много лет пятёрке лидеров по всей России и в десятке – в Европе, так-то вот! И
всё благодаря уникальному чутью босса, который умеет, как никто другой,
подбирать себе сотрудников.
Ну, а Жираф – это из-за вещности и нашего
отношения к генералу. Помните слова из песенки – «жираф большой, ему видней»?
Вот почему. Да плюс рост – Филипп Валентинович высок, метр девяносто почти. Ему
57, и для своих лет он выглядит великолепно. Ладно скроен и крепко сшит,
недаром в молодости увлекался лёгкой атлетикой. Теперь за его здоровьем следит
четвертая жена, которая моложе на четверть века, и рядом с ней наш босс расцвел
и похорошел.
Я вхожу в его кабинет, вся лучезарная и
улыбаюсь генералу, который сидит за своим необъятным столом, вечно заваленным
какими-то материалами. Он встает мне навстречу – всегда галантный кавалер! –
подходит, нежно обнимает. Для него я не просто один из лучших сотрудников, ко
мне Филипп Валентинович относится по-отечески, и очень это ценю.
– Доброе утро. Ну, как ты, Лика? – он так
меня ласково называет, а если сердится, то Анжеликой зовёт. Если совсем
рассержен, я становлюсь Анжеликой Дмитриевной. Ну, а коль совсем уж в ярости
будет (такое бывало всего однажды, потом расскажу), то превращаюсь в «мисс
Разумовскую». До сих пор не знаю, почему «мисс», а не «мадемуазель», например,
или «сеньорита».
– Спасибо, Филипп Валентинович, чувствую
себя прекрасно, настроение превосходное, жажду трудиться на благо «Проспекта»,
– отвечаю, одаривая босса самой лучезарной из своих улыбок.
– Вот
и умница, – говорит он, показывая мне на одно из двух кресел у стены. Значит,
будет разговор. Хорошо, я готова. Усаживаюсь и жду, что скажет генерал. А он
почему-то не спешит, перебирает какие-то бумажки на столе. Понимаю: нервничает.
Странно это.
Филипп Валентинович ёрзает в кресле,
стараясь не смотреть мне в глаза. Попытки наладить с ним зрительный контакт
проваливаются одна за другой. Чего он елозит, не понимаю? Будто на кнопку сел,
или у него хронический геморрой обострился. Нет, я не проктолог, конечно, и ему
в то самое место не заглядывала и даже медкарту не видела, лишь предположение.