– Странно, – задумчиво произнес Дронго, – мне он показался гораздо более прагматичным.
– Не знаю, – пожала она плечами, – но это правда, как и то, что я не была с ним прежде знакома. А каким образом вы получили приглашение на вечерний прием в узком кругу?
– Я помог сеньору Карраско сегодня утром, – пояснил Дронго. – Он разговаривал у фонтана со своим другом и в чем-то укорял его. Внезапно тот разрыдался, и сеньор Карраско, достав носовой платок, принялся его успокаивать. В этот момент папарацци, находившийся недалеко от меня, начал их фотографировать. Естественно, это меня возмутило. И когда фотограф попытался скрыться, я подставил ему ногу. Он упал, но затем, поднявшись, набросился на меня. Сотрудники охраны успели схватить его и засветить пленку. Ну а сеньор Карраско успел все увидеть. Он подошел ко мне, поблагодарил и сообщил, что пришлет приглашение.
– Действительно, как просто! Наверняка сеньор Карраско разговаривал с Антонио Виллари? Я права?
– Верно. И ему не хотелось, чтобы его снимки вместе с Антонио стали новой газетной сенсацией.
– Вы хороший ученик, – удовлетворенно отметила Петкова, – вспомнили рассказ Галиндо и решили, что нужно помешать фотографу.
– Наверное, – согласился Дронго, – такая мысль, возможно, мелькнула в моем подсознании.
– А что еще мелькнуло в вашем подсознании? – поинтересовалась она.
– Интересно было бы побывать на сегодняшнем приеме, – признался Дронго, – никогда не видел так много известных ювелиров в одном месте.
– И никогда не увидите, – пообещала она, – здесь присутствует даже такая знаменитость, как Рочберг. Его уникальные коллекции имеют мировую славу. Не знаю, каким образом сеньору Карраско удалось заманить его сюда...
К ним приближалась высокая светловолосая женщина с короткой стрижкой и голубыми глазами, одетая в бежевый брючный костюм. Она была не просто высокого, а очень высокого роста, за метр восемьдесят, – очевидно, в юности эта дама была баскетболисткой. Дронго уже знал, что это сеньора Нуньес, метрдотель ресторана. Петкова направилась к ней и принялась о чем-то весело ее расспрашивать.
Дронго в одиночестве двинулся дальше по залу. Проходя мимо Рочберга, громко беседовавшего со своим коллегой из Нью-Йорка, он услышал:
– Мистер Ямасаки, я должен признать, что последние работы Карраско мне очень нравятся. В них есть чувство стиля.