— Правда ли, что память и навыки оригинала переносятся в клона?
Синтезана, если угодно, дед.
— Молекулярный процесс формирование памяти заключается в
установлении связей между нейронами. То есть ты, Клод, в каждую
секунду существования — это определённая конфигурация синапсов в
нейронной цепочке. Добедовые учёные могли создать точный
биоинформационный слепок организма в данный отрезок его жизни.
— Почему мы или ханаатцы так не могли? Я знаю, что тридцать лет
назад ты руководил экспериментом…
— При нашем уровне развития счётных технологий — невозможно.
Находка в древней лаборатории почти решила проблему переноса данных
из ординатёра в искусственный организм.
— Какие результаты?
— Сначала мне удалось синтезировать овцекорову. Новая версия
откликалась на ту же кличку, что и оригинал.
— А зачем для синтеза людей ты набирал именно молодых
пейзан?
— Древние могли создавать организм на любом сегменте его
биологического возраста. Мой АКОС работает лишь с людьми лет до
тридцати. Баланс — двадцать пять лет.
— Почему возрастной ценз?
— С процессом старения организм набирает слишком много данных.
Цифровая копия мозга сорокалетнего человека займёт всю память
ординатёра, не оставив места для информации об остальных клетках
организма. Не говоря уже о бактериях…
— Бремя опыта, — вставил Гоша.
— А почему именно пейзане?
Гоша вмешался:
— Тут мне ясно, командан, они же тупые. Их проще копировать.
Профессор согласился:
— Недостаток образования, простая сельская жизнь, несложные
хобби, вроде пьянства и походов на сабельные чемпионаты — всё это
умещается в пределы возможностей наших ординатёров.
Антуан усмехнулся:
— Ты наплодил ещё пейзан? От них и так деваться некуда.
— Я успел провести только четыре серии синтеза существ. Первое
существо не получилось, сбой при переносе данных. Я провёл
перенастройку АКОСа. Второе тоже не смогло вырасти живым, я
неправильно рассчитал количество диссоциативного электролита. У
третьего оказалось слабое сердце. Мы его несколько дней держали на
аппарате искусственного кровообращения, да отключили. Электричество
много тратилось.
Антуан махнул ножом:
— Мясники, ничего в вас человеческого.
— Так, а четвёртый?
Профессор кивнул на одного из мёртвых солдат:
— Четвёртый получился хорошо. Живой, без дефектов. Оставил его
для наблюдений, заодно назначил в охрану. Успел привыкнуть к нему.
Но именно он демонстрировал вспышки эмоциональной
нестабильности.