Завершив разговор, Андропов еще некоторое время постоял,
упершись обеими руками в столешницу, потом поднял голову,
посмотрел на портрет Пушкина напротив, потом на висящего
рядом с ним Феликса и злобно выплюнул:
– Кал-лугин… Мразь…
Пятница 8 апреля 1977
года, 16:45
Ленинград, Измайловский
проспект
Ути, моя прелесть… По лицу ползет самодовольная
улыбка, никак не могу ее согнать. В очередной раз
просматриваю заметки с третьих страниц «Красной звезды»,
за вчера и за сегодня. Все в порядке,
извернулись с форматом. Так, прапорщик В. Эльфян –
это МУР, отлично, ставлю птицу, миссия выполнена. А майор
Д. Гремлин – это привет от серьезных дядей
из КГБ.
Еще раз внимательно вчитываюсь в тексты. Нет, никаких
намеков и призывов к дальнейшему сотрудничеству
в более плотном контакте. Конечно, не очень-то
и хотелось, но даже немного обидно.
Упал на пол и начал в темпе отжиматься.
Пятнадцать… шестнадцать… семна-а-ад… ы-ы-ы… цать. Уф… Проклятье.
Ненавижу это немощное тело. Ноги на диван, скрутки. Фиксируй
тело в верхней точке, тюфяк! И медленно, медленно все
делай…
Откинулся спиной на ковер, восстанавливая дыхание.
Еще два цикла – и за английский. Убил бы
эту грамматику!
А теперь приседания с выпрыгиванием, пошел! А вот
тут быстрее! Резче! Еще резче… А то от погранцов
хрен убежишь!
Суббота 9 апреля 1977
года, 07:55
Измайловский
проспект
Тяжело дыша, перекатился на спину и забросил гудящие
ноги на небольшой замшелый валун, высовывающийся из-под
кряжистой сосенки. Тихо, птицы еще молчат, безветренно. Неяркое
восходящее солнце цепляется за хвойные верхушки, подсвечивая
слегка затуманенный утренний лес. Поелозил, удобнее растекаясь
на мягком заднике рюкзака, и расслабился. Даже давящая
под правое ребро банка тушенки не слишком сильно портит
настроение. Надо переложить груз, но сначала – отдохнуть.
В любой момент могут понадобиться все силы.
Отстегнул от пояса флягу, поднес к пересохшим губам
и влил остатки клюквенного морса. Все, больше она мне
не нужна, лишний вес. Покатал кисловатый напиток во рту,
протолкнул в пересохшую глотку и с сожалением
откинул емкость под сосну. Мелькнула мысль:
«Как отработанную ступень ракеты», мелькнула и ушла,
сменившись более важными.
За последние сутки я просочился на пятнадцать
километров в глубь погранзоны, проскользнув между
не слишком частыми секретами, примерное расположение которых
заранее вытянул. Пятнадцать – это если по прямой,
а так все двадцать пять отмахал, поэтому ноги и гудят
перетруженно. Сколько ни готовься, но такой маршрут
по глухому лесу не может не утомить.