Девчонки быстро отогрелись и слегка пьяными голосами задушевно
затянули мне в уши:
– Мы вдруг садимся за рояль, снимаем с клавишей вуаль…
Огонек свечи загадочно подмигивал, постепенно размываясь, с двух
сторон меня грели юные девы. Рай, натуральный рай…
– Сейчас нас хватятся, – нехотя спрогнозировал я, – и кто-то
рыжий получит полотенцем по заднице. И хорошо если полотенцем.
– Рыжий? – протянула Тома, задумчиво наматывая прядку на палец и
рассматривая ее, как будто увидела в первый раз.
– Рыжий, рыжий, – весело хихикнув, подтвердила Яська и
припрятала почти опустевшую бутылку за диван.
– Тебе нравится рыжий? – уточнила Тома. – Я у мамы хну
видела…
– Не вздумай! – ужаснулся я. – И думать забудь! Пошли, сработаем
на опережение, порадуем семью своим видом.
Я толкнул дверь и, пропустив девушек вперед, зашел в комнату.
Взявшись за руки для устойчивости, девчонки промаршировали к своим
местам неестественно твердой походкой. Их проводили добродушными
взглядами – всем было хорошо, еще когда я уходил, и за прошедшее
время стало еще лучше.
Антураж немного поменялся: в центре стола появился закопченный
чугунок с парящей желтоватой картошкой, на большом блюде под тонко
нарезанными луковицами серебрились боками обильно политые
подсолнечным маслом ломтики иваси, осторожно выглядывали из-под
толстого слоя сметаны чуть отливающие зеленью соленые грузди. Судя
по витающему аромату, где-то в кипятке томились сосиски. По центру
стола дед, деловито пошевеливая густыми бровями, целеустремленно
разливал по стопарикам «Пшеничную».
«Надо срочно картошкой с маслом или салом заесть», – мелькнула у
меня спасительная идея, пока я по замысловатой траектории
приближался к столу.
– О, молодежь пожаловала, – чуть пьяно протянул отец. – Сейчас
мы, Вадя, у них спросим. Что комсомолия думает…
– О чем спорим, – уточнил я, утвердившись на стуле, – о работе
или о женщинах?
Мужики весело заржали.
– Ну, можно сказать, что и о работе, – сказал, отсмеявшись,
Вадим.
Я скользнул взглядом по стоящим на полу пустым бутылкам.
Шампанское, шампанское, вино, беленькая. Ага, значит, вторую
добивают… Сильны.
– О проекте новой конституции спорим, – пояснил отец. – Я за
многопартийность. Вон в ГДР и в Польше по несколько партий – и кому
это мешает? Пусть бы были.
Я громко фыркнул. С высоты опыта моего поколения этот детский
лепет был достоин лишь осмеяния, и я не задумываясь припечатал: