«Если могу мыслить цитатами, значит, существую». –
Я криво усмехнулся и попытался различить, где верх
и где низ. Внезапным рывком, словно кто-то крутанул объектив,
окружающая реальность приобрела пугающую резкость и глубину.
Я, голый и мокрый, лежу на полу в позе
запутавшейся в своих лучах морской звезды. Темная шероховатая
поверхность перед глазами – дно чугунной ванны,
вот ножка торчит, а дальше – кусок линолеума
и подергивающаяся дверь. Значит, верх – вон там…
Шипя, расплел ноги, выдернул из-под себя руку и предпринял
попытку сесть. Голова резко, до темноты в глазах,
налилась тяжестью, и навалилась дурнота. Спустя пару мгновений
мир еще раз сжалился надо мной, и стоявший в ушах шум
расслоился на узнаваемые звуки. Кто-то дергал с той
стороны дверную ручку и испуганно, на грани паники,
кричал:
– Андрюшенька, что с тобой?!! Господи, открой
дверь!
– А-а-а… – Я попытался подать признаки жизни.
Из горла вырвался какой-то хрип. – Сейчас… –
Со второй попытки удалось произнести слово громче.
Дверь перестала дергаться, и мамин голос (ну конечно,
как я сразу не узнал?) взволнованно зачастил:
– Ну что там у тебя случилось?! Ты упал?
Давай открывай скорее! Ничего себе не сломал?!
– Подожди… Сейчас, – повторил я, борясь
с подступающей дурнотой. Наконец удалось неловко сесть,
привалившись спиной к холодному кафелю, и подтянуть
под себя непривычно безволосые ноги.
«Ну да, – обвел я глазами помещение, – узнаю.
Ванная на старой квартире. Все верно, без обмана».
С облегчением на секунду прикрыл глаза и, криво улыбаясь,
перевел дух. Потом поднял руку и сорвал с трубы висевшее
надо мной полотенце.
– Сейчас, мам, – произнес уже окрепшим голосом. –
Сейчас…
За дверью притаилась встревоженная тишина. Мама
прислушивалась, пытаясь определить тяжесть полученных мной
повреждений и их совместимость с жизнью.
Встать удалось неожиданно легко. На пару секунд замер перед
зеркалом: там кривилось в гримасе смутно узнаваемое
детское лицо. Справа на лбу – косая ссадина,
на глазах набухающая кровью. Длинные темные сосульки мокрых
волос, узкие плечи и худая шея над выступающими
ключицами.
«Да, красавец… Ладно, потом налюбуюсь. – Повернулся
к двери и запахнул вокруг себя полотенце. – Черт,
защелка как неудобно высоко висит…»
Наконец удалось справиться с замком, и в ванную
ворвался перевозбужденный вихрь. Меня за пару секунд
осмотрели, ощупали, встряхнули, отругали, пожалели
и попытались опросить. Организм возмутился. Почувствовав
неладное, я прошмыгнул мимо мамы, сделал несколько быстрых
шагов по коридору, придерживая полотенце левой рукой, рванул
дверь – только бы успеть! – и согнулся
над унитазом.