Она засмеялась в голос:
- Да, семья чтит твой подвиг. Мы с Томкой вчера как раз картошку
жарили с грибами, так мама Люба напомнила нам, кто ее по весне
сажал.
- Вот! - от этого известия я немного воспрянул духом. - Ее тоже
в судейскую бригаду надо включить, она дочке плохого не
пожелает.
Мы еще немного вымученно пошутили, затем я закруглил разговор.
Бросил в сердцах трубку и поморщился, сгоняя с лица походящую на
оскал улыбку.
«О, боже... Ну почему?! Почему, несмотря на весь опыт, это опять
так тяжело?! Как в первый раз», - эта мысль тяжело ворочалась в
голове до самого вечера. И глубокой ночью, измученный злой
бессонницей, я продолжал думать о том же, - «о женщина, порождение
крокодила, имя тебе - коварство! Вроде как понарошку проскользнет в
твою жизнь, как кошка мягким шагом сквозь чуть приоткрытую дверь,
поначалу незаметная, как легкий утренний туман, и вот, не успеешь
понять как, а она уже стала той частью мира, без которой эта
реальность перестает существовать. Как им это удается?! Кто дал им
такой злой талант? Зачем?! И мир уже не сладок, а ты - лишь жалкая
муха, ворохающая опаленными крылами в паутине жизни...»
Понедельник, 05 сентября 1977, утро
Ленинград, ул. Чернышевского.
День не задался с самого утра. Да что там день! Жизнь не
задалась! Что по сравнению с этим предательски скисшее молоко и
завтрак сухими хлопьями? Синти мрачно толкнула дверь консульства и,
зайдя на территорию США, привычно огляделась. Увы, но пальм за ночь
опять не появилось. Шепота теплого моря вдали - тоже. А ведь так
хочется!
Она сто раз прокляла тот день, когда, выпучив глаза, побежала
впереди собственного визга докладывать Фреду о странном иероглифе.
Был бы ум - промолчала. Ну, не заметила я, имела право! И грелась
бы сейчас на Тайване. Но нет, захотелось отличиться... И теперь эта
подвисшая операция держит ее здесь как цепь каторжника. Дура, о
боже, какая дура!
В коридоре столкнулась с новичками - сладкой парочкой недавно
приехавших архивариусов. Вот понаберут же таких уродов в
консульство! Отойдя, украдкой вытерла руку о юбку. Брезгует она
такими. Да все тут брезгуют.
Нет, понятно, один из русских эмигрантов, может быть полезен,
для него язык родной. Но почему у него взгляд такой глуповатый,
вечная заискивающая улыбка и дурацкая страсть к коллекционированию
значков? Сразу прицепился к ней с глупыми вопросами, где в
Ленинграде собираются эти... как их... филателисты? Нет, не то... В
общем, и термин дурацкий, и архивист такой же. И второй не лучше,
вобла сушеная. Ходит, молча очками поблескивает, и пальцами мерзко
хрустит на собраниях. Бр-р. Интересно, кто у них муж, а кто -
жена?