Он сразу потерял концентрацию,
невольно сбросив аркан, и отшатнулся. Но тучка-то была привязана и
переместилась с ним. Жаль, что была она маленькая и быстро
выдохлась. Но в этом помещении воды больше и не соберёшь.
— Слишком мало нашлось между нами
магии, — с насмешкой заметила я. — А та, что нашлась, оказалась
очень нестойкой.
— Что здесь случилось? — Отвлёкшийся
от карт преподаватель был не слишком рад этому факту и больше
смотрел на партнёра по игре, чем на нас.
— Пожар тушили, — невозмутимо
пояснила Мелинда.
— Какой ещё пожар?
— Внезапно вспыхнувших чувств.
— Обычная тренировка, — запротестовал
Майлз. — Никаких пожаров.
Преподаватель хмыкнул, кивнул на
крупную лужу и несколько мелких, возникших на пути следования
Майлза.
— Воду убрать. Нарушение, так и быть,
не засчитываю.
Он развернулся и спокойно принялся
доигрывать. Майлз картинным движением просушился, отчего его волосы
вздыбились, края брюк встопорщились, а рукава рубашки стали
выглядеть, словно их долго мусолила мантикора. От большой любви,
разумеется. От злости она не мусолит, а рвёт сразу на мелкие клочки
и завывает, как сирена. Я хмыкнула и испарила лужи, вернув воду в
воздух зала.
— Смотрю, у тебя не только с
левитацией, но и сбытовыми заклинаниями проблема, — бросила я
Майлзу. — Если встречаешься сегодня с кем-то, не забудь переодеться
и причесаться.
— Беатрис я нравлюсь в любом виде, —
проворчал Майлз, но волосы немного пригладил. Это не особенно
помогло: они стояли дыбом, как после встречи с небольшой шаровой
молнией. — У меня сегодня ночью свидание только с ней. Если,
конечно, ты не захочешь к нам присоединиться. Обещаю незабываемые
впечатления.
— Конечно, незабываемые. Твоя Беатрис
чрезвычайно ревнивая и пакостливая особа. Возможно, даже больше,
чем Уэбстер.
— Кстати, об Уэбстер, — оживился
Майлз. — Я хотел тебе рассказать нечто, касающееся её и Болдуина.
Совершенно случайно услышал краем уха. Но после этого…
Он трагически подёргал свой рукав,
намекая, что я жестоко надругалась над его чувствами.
— Не интересует, — отбрила я. — Ни
Уэбстер, ни Болдуин.
Было ужасно непривычно произносить
свою фамилию, говоря о другом. Но не называть же его родственник?
Родственник, фу.
— Так они о тебе говорили.
— Обо мне?
— Да врёт он всё, — вмешалась в наш
милый разговор Мелинда. — Уэбстер ни за что не будет говорить с
нравящимся инором о другой.