- Ну в целом, я не против, - после короткого размышления
резюмировал Александр, - единственное что меня смущает – это размер
жалования. Ты его вдвое установил против других гвардейских полков.
Не много ли?
- Как бы не мало, - усмехнулся я, - они у меня все до копейки
отработают. Я им шампанское жрать и девок по салонам тискать не
позволю, будут у меня по двадцать часов в день тренироваться и еще
четыре спать. Именно поэтому и хочу только три десятка человек для
начала выбрать, что не уверен в способности набрать таких целый
полк.
- Ну-ну, - хмыкнул император.
Конечно, сразу создать полноценный полк «нового строя» было хоть
и заманчиво, но тут я хотел отработать целый спектр всяких идей,
которые можно будет перенести в будущем на всю амию в целом, плюс
обзавестись «своей» гвардией, верной лично тебе всегда полезно. Все
же Россия – в первую очередь страна не торговая и не крестьянская –
правильно на этот счет сказал кто-то из Александров, то ли второй,
то ли третий – а военная. И особенно это относится к восемнадцатому
и началу девятнадцатого века, когда именно на полях сражений
делалась внешняя и внутренняя политика, а верность или неверность
полков гвардии не раз определяла личность императора или
императрицы на троне. Естественно, в такой обстановке, быть «своим»
для армии – дело не то, чтобы полезное, скорее это банальный вопрос
выживания.
Разговор, состоявшийся на мой день рождения, имел свое
продолжение. Александр хоть устно и разрешил мне формировать свой
«опытовый офицерский егерский взвод», однако письменно подтверждать
это распоряжение не спешил, а вот с химиком действительно помог.
Спустя две недели после того самого празднования дня рождения
Воронцов, заглянувший ко мне на урок французского языка – Боже, как
же я ненавидел его к тому моменту – сообщил что следующим вечером у
меня назначена встреча с искомым химиком.
Я, естественно, затребовал короткую справку о присланном ко мне
специалисте: не хватало еще нарваться на паркетного шаркуна,
администратора от науки, которому само знакомство с братом государя
интереснее предстоящего дела. Семен Романович, уже изучивший мои
привычки с улыбкой, протянул мне спрятанную до того за спиной папку
с упомянутыми документами, при этом наказав учителю строго следить,
чтобы во время урока я на посторонние дела не отвлекался. Очевидно,
что без французского я все равно не обойдусь – в это время это
основной язык международного общения – поэтому с тяжелым вздохом я
отложил папку в сторону и вернулся к отработке правильного звука
«r», который мне никак не давался.