Смерив товарища многозначительным
взглядом, напомнившим старлею широко известный старый плакат «Не
болтай!», Шохин ничего не ответил, неопределенно пожав плечами и
занявшись закипевшим чайником…
СМЕЛЫЕ ПЛАНЫ И НОВОЕ ЗАДАНИЕ
Геленджик, конец февраля 1943
года
- Ну, а теперь самое главное… -
вытащив из портфеля какой-то документ, Шохин положил его на
столешницу и легонько прихлопнул ладонью, внезапно словно
засомневавшись, стоит ли вообще знакомить Степана с содержанием.
Поскольку на лице старшего лейтенанта не отразилось ровным счетом
никаких эмоций (Алексеев уже достаточно хорошо изучил товарища,
чтобы попасться на столь примитивную уловку), контрразведчик
усмехнулся и пододвинул покрытый машинописным текстом лист. –
Ознакомься и подпиши.
Проглядев текст по диагонали, морпех
хмыкнул и размашисто расписался внизу протянутой майором шариковой
ручкой. С некоторых пор - а точнее, с того самого момента, как он
убедился, что паста, в отличие от привычных чернил или химического
карандаша, вовсе не размывается водой, - Сергей полностью перешел
на будущанские канцтовары. Произошло это, насколько понимал
старлей, еще в его времени – по крайней мере, в том безразмерном
бауле, с которым Шохин появился на борту «Новочеркасска», он
заметил целых две упаковки одноразовых ручек по пятьдесят штук в
каждой. А вот о том, что там же находились еще несколько пачек
прозрачных офисных файлов, папки-скоросшиватели и куча другой
канцелярской мишуры вроде разноцветных маркеров, фломастеров или
спиртовых корректоров, он не знал. Впрочем, удивляться последнему
не стоило. Будучи весьма практичным человеком, контрразведчик сразу
же оценил удобство подобных средств делопроизводства, решив
поспособствовать их разработке в родной стране. Да и
соответствующие патенты СССР тоже не помешают…
- Ты ж не прочитал? – подозрительно
нахмурился Шохин, придирчиво изучая подпись. Результат осмотра его,
видимо, удовлетворил, и заботливо помещенный в файл документ
скрылся в портфеле.
- Так я ж не кредит в банке беру, к
чему вчитываться-то? - фыркнул морпех. – Можно подумать, эта первая
подписка о неразглашении на моем веку! Или тут тоже есть тот самый
набранный мелким шрифтом текст, который никто не замечает? И я
только что попал в какую-то жуткую кабалу лет на девяносто
девять?