— Правильно, Виктор Михайлович. — Антон включил колокола громкого
боя, и по всем отсекам кораблика разнесся сигнал боевой тревоги.
Отдыхающая смена с нескрываемым возбуждением посыпалась со шконок и
бросилась по местам согласно боевому расписанию. Еще бы! Это там, в
Охотском море, они все время бегали за рыбаками, а здесь тревога
могла означать только одно: на горизонте враг. Вот сейчас они им
зададут. Век помнить будут.
— А как же приказ Макарова?
— Приказ — это замечательно, да только поглядите, какая темная
ночь. У нас оптика, специально приспособленная для наблюдений в
ночных условиях, у японцев, да и ни у кого другого, этого нет и в
помине, так что обнаружить нас у них вряд ли получится. Атакуем с
пятнадцати или семнадцати кабельтовых — и отвернем.
— А если это, к примеру, англичанин?
— Ну и что? Нечего в районе боевых действий с погашенными огнями
шастать.
— Ну, а если это какой-нибудь авизо? Не жалко мин — они ведь
переделанные, дальнеходные?
— А война — она вообще штука затратная. А потом, цена даже новых
четырех торпед и даже самого старого авизо несопоставимы. Николай
Николаевич, готовьте все четыре аппарата, — сразу же встретил
минного офицера Антон.
— Есть, — только что был — и вот словно ветром сдуло.
— Вижу цель, пеленг двадцать! — Сигнальщик взволнован, едва не дает
петуха. Ну да оно и понятно — первое сближение с боевым кораблем.
Это потом парнишки пообвыкнут, а сейчас для них все в новинку,
нервы на пределе.
— На дальномере.
— Цели не наблюдаю. — Понятно, это в ночную оптику корабль уже
определился, на дальномере она послабее будет. Как бы то ни
было...
— Курс тридцать пять. — Нужно взять упреждение, чтобы торпеды имели
возможность поразить цель с как можно большей дистанции.
— Есть курс тридцать пять.
Вновь легкий крен — и «Росич», рассекая водную гладь со скоростью в
тридцать пять узлов, устремляется напересечку противнику. Его пока
не видно, но это только пока. Аппараты к бою изготовлены, экипаж
стоит по боевым постам, ребята заметно нервничают, напряжение
ощущается прямо-таки физически. Ну, Господи помилуй.
— Вижу цель! Дистанция двадцать четыре кабельтовых!
Вот и ладушки. Ход тут же снижается до крейсерских десяти — незачем
выдавать себя бурунами, да и торопиться некуда. Антон приникает к
ночной оптике, которая в настоящий момент застопорена в боевом
положении и выполняет роль прицела. Корабль виден смутно, только
очертания — ни принадлежности, ни класса установить не получается.
Хотя судя по контурам, на крейсер все же не тянет, водоизмещение
тысячи три–четыре, но это так, умозрительные заключения, основанные
на средне-потолочных данных. Две слегка скошенные назад трубы.
Вроде вырисовываются очертания орудий, но полной уверенности нет. А
с другой стороны, на гражданское судно не похож.