Что касается крейсеров, они, как и броненосцы, были обречены на бой
и не имели никакой возможности его избежать. Радовало хотя бы то,
что биться им в основном пришлось со старыми кораблями, а потому
именно они могли задавать ритм схватки. Правда, это все же не
позволило им вовсе выйти сухими из воды: три корабля нуждались в
ремонте, причем один из них в весьма вдумчивом.
Антон, стоя на берегу, в бинокль рассматривал корабли, и на душе
его было тяжело. Но глядя на лица моряков и офицеров, только что
вышедших из тяжелого боя, глядя на то, как сияли их лица, он
невольно вспомнил, как в каком-то фильме главный герой, будучи
сильно избит, с задором возглашал: «Вы ИХ еще не видели!» Да только
то, что японцы тоже получили по сусалам, пусть даже и больше
русских, его совсем не радовало. Они имели доступ к ремонтной базе
в метрополии и сравнительно скоро вновь появятся в море. Это если
позабыть о том, что у противника все еще сохранялись весьма
серьезные силы из крейсеров. Антон сильно сомневался, что все
броненосные силы Того пострадали: таковых, судя по избитым русским
кораблям, у японцев должно быть около половины.
Господи, ну почему все так-то! Почему в тот момент, когда,
казалось, все решилось самым лучшим образом, оно опять пошло
прахом?! Да, русские выстояли, да, они не потеряли ни одного
корабля, но они проиграли этот бой, а возможно, и всю войну… Ну, уж
нет! Не все так просто!
Песчанин перевел бинокль на «Петропавловск». Слава богу. Вон он,
Степан Осипович, правда, на ногах держится неуверенно,
поддерживаемый флаг-офицером, который крепко вцепился в правое
предплечье шатающегося адмирала. Но это не столь важно — главное,
что жив и вроде остался у руля. Эвон, на ногах-то стоит неуверенно,
но свободной рукой возбужденно жестикулирует, отдавая распоряжения.
Все же живчик, каких мало, такого только могила остановит. Тьфу ты,
мысли дурные в голову лезут.
— Петр Афанасьевич, вы к Степану Осиповичу? — окликнул он Науменко,
который садился в ялик, где на веслах уже сидели два матроса.
Все катера, в том числе и заводская самоходная баржа, сейчас
мечутся между кораблями и берегом, свозя на берег раненых, которых
принимают как на набережной, так и на госпитальной пристани.
Мертвых пока не трогали — им уже не помочь, им осталось только
отдать подобающие почести, а раненые требовали первостепенного
внимания.