Нет, бить Ваниар придётся на их же собственном поле, их оружием.
Клин клином вышибают.
— Разумеется, дать златовласкам достойный ответ. Который они
забудут нескоро… И который сможет вернуть нашим эльфам гордость, —
рука в чёрной перчатке сжалась в кулак. — Покажем, что жители
Тириона могут не хуже, чем их мастера. Идеально по своей форме. Но
— по-своему. Как Нолдор.
Усмешка на лице Короля-Чародея превратилась в короткую,
предвкушающую улыбку.
Ваниар облекли свои идеи в песни, пытаясь превратить его будущих
подданных в благостных болванов? Он ответит тем же. Собственной
школой, что наполнит души Нолдор гордостью, силой, страстью.
Собственными песнями — песнями его родного мира — что вложат в души
нужные идеи, противопоставив их идейной основе Ваниар.
— Говоришь, в тебя это мастерство с детства вдалбливали? —
золотые глаза повернулись к Лаурэфиндэ. — Отлично. Значит опыт, и
немалый, имеется. Вот что мы сделаем…
***
Тинталлэ! О Элентари!
О свет наш в синем храме.
Мы видим звëзд твоих сиянье
За дальними морями!
Нежный голос арфистки умолк вместе с переливчатым, подобно
морской волне, мотивом песни, сменившись одобрительными
аплодисментами толпы. Ваниэ, молодая, гибкая, точно молодой
виноградный побег, ловко спрыгнула со стоявшего на помосте стула,
склонившись в прощальном поклоне. После чего, тихо шелестя шелком
платья, покинула трибуну.
Правитель Тириона поднялся со своего места, аплодируя.
— Я благодарю юную Ариэн. Уверен, Возжигательница Звёзд не
обойдёт столь талантливую эльдиэ своим вниманием. А сейчас, — Финвэ
обернулся, кругом обведя взглядом жителей Тириона и гостей из
Валимара. — Есть ли среди вас те, кто хочет выступить ещё, прежде
чем вы будете выбирать победителей?
Традиции, уже успевшие образоваться со времëн первого турнира,
что всего год спустя стали частым явлением, обязывали короля задать
этот вопрос — несмотря на то, что ответ был известен — тишина.
Певцы из числа Ваниар, живших в городе, уже выступили все. Из
Нолдор желающих уже не было — кроме нескольких учеников, ныне
обучавшихся у золотоволосых мастеров. Но они показывали то, чему
научились, в самом начале.
Однако в один миг безмолвие разорвал уверенный, твёрдый голос,
всколыхнувший толпу, заставивший её изумленно роптать и
расступиться — словно камень, взволновавший море. Ропот всё
нарастал, стелился по площади ветром. Полные удивления и сомнения
голоса заглушали друг друга.