В этот момент по броне стали попадать первые снаряды. Стрелы
особого вреда не приносили, а вот камни ощутимо дезориентировали.
Один небольшой попал в голову, а пара покрупнее прилетела по рёбрам
и руке.
Эта встряска привела меня в сознание, а промелькнувшая мысль о
моей смертности, и что даже этим можно навредить, здорово так
отрезвили.
Поэтому я перестал изображать из себя героя истукана и помчал на
пращников. Для того, чтобы прорваться к задним рядам, мне надо
преодолеть либо двух подраненных копейщиков, либо одного щитовика с
мечом. Остальные скучковались по центру и медленно наступали всей
толпой. Так уж вышло, что обежать никого из них не получится.
Я выбрал двух копейщиков и побежал в их сторону, на ходу
доставая пистолет и открывая по ним огонь. Семи выстрелов было
достаточно, чтобы разобраться с ними.
Не самый лучший результат. Ожидал, что пафосно сделаю два
выстрела и получу два трупа, но в жизни всё сложнее.
Ну да ладно, выстрелы считал, так что знал, что осталось восемь
патронов. Я выбежал прямо на камень, что прилетел по уже раненной
левой руке. Сначала показалось, будто я услышал хруст, а потом
пришла и боль. Однако ярость и адреналин от битвы не позволил
валяться на земле, а заставил приметить урода, что посягнул на мою
драгоценную руку. Он сейчас радовался попаданию, меткий гад. Вот с
него и начнём, благо он ближе всех стоит.
Не сбавляя скорости, я влетел в него плечом, сбив с ног и заодно
заехав по морде. Не медля, я добил стонущего гоблина метким
выстрелом в голову и осмотрелся. Щитовик далеко, кучка латников
развернулась и уже несётся на меня, лучники перестроились так,
чтобы видеть меня.
Ну, спасибо им за это, теперь я тоже их вижу
Уже никуда не торопясь я вскинул пистолет и тремя прицельными
выстрелами убил двух пращников. Латники подошли на опасную
дистанцию, поэтому, не сходя с места, разрядил в них магазин и
быстро перезарядился, потратив ещё половину доступных патронов,
чтобы добить выживших.
Я уже начал праздновать победу, как что-то крупное влетело мне в
спину, сбив с ног. Пистолет вылетел из руки, я приложился грудью о
ружьё, выбив весь дух, а левая рука прострелила болью, вызвав
непроизвольные слёзы. Тут мне в спину ткнулось что-то острое, и до
меня сквозь боль долетела мысль, что если сейчас же что-то не
сделать, то меня заколют просто-напросто. С трудом я перевернулся,
скинув с себя зелёное недоразумение, что зыркало на меня своими
блестящими чёрными глазками. У него в руках был кривоватый ножик,
видимо, этим он в меня тыкал.