Президент, его штаб и специальные советники немедленно встретились для обсуждения требований Ябрила. Фрэнсис Кеннеди постарался поставить себя на место террористов, он всегда обладал такой способностью. Их главная цель состояла в том, чтобы унизить Соединенные Штаты, разрушить представление об их мощи в глазах всего мира, даже в глазах дружественных народов. Кеннеди видел в этом мастерский психологический удар. Кто всерьез будет воспринимать Америку после того, как несколько вооруженных людей и маленький, богатый нефтью султанат ткнули ее носом в грязь? Кеннеди знал, что вынужден пойти на это ради спасения своей дочери, но он предчувствовал, что сценарий еще не закончен, что его ждут новые сюрпризы. Он молчал, предложив высказаться собравшимся в Правительственной зале.
Государственный секретарь изложил рекомендации своего департамента, предлагавшие переправить убийцу Папы в Рим и предоставить итальянским властям распутывать сложившуюся ситуацию. Похитители вынуждены будут обратиться со своим требованием об освобождении Ромео к итальянскому правительству. Было заметно, что Кеннеди не приемлет это предложение.
Все советники не сочли заслуживающей серьезного внимания угрозу похитителей убить одного из заложников, если их требования не будут приняты в течение двадцати четырех часов. Срок можно продлить, эта угроза – обычная уловка.
Один из лидеров конгресса предложил президенту Кеннеди самоустраниться от принятия решений по этому делу, так как здесь замешана его дочь, и он может оказаться эмоционально неспособным принять эффективное решение.
Это предложение исходило от Альфреда Джинца, ветерана республиканской партии, уже двадцать лет заседавшего в конгрессе. За три года администрации Кеннеди он был из тех, кто активнее всех блокировал все законопроекты о социальной защите, предлагавшиеся Белым домом. Как и большинство конгрессменов, делающих в первые сроки своей деятельности в конгрессе все, в интересах крупных фирм, Джинц автоматически переизбирался на новые сроки.
Кеннеди не стал скрывать своего отвращения и к этому предложению, и к самому конгрессмену. За три года своего президентства Фрэнсис Кеннеди научился презирать законодательную власть. Обе ее палаты – и палата представителей, и сенат – оказались несменяемыми. В палате представителей, несмотря на то, что ее члены переизбирались каждые два года, их позиции, особенно в качестве представителей комиссий, обеспечивали им практически пожизненную власть. Раз уж конгрессмен дал понять, что верит в добродетель и необходимость большого бизнеса, миллионы долларов передаются на его избирательную кампанию, на оплату необходимого времени на телевидении, и все это обеспечивает его переизбрание. Среди 435-ти членов палаты представителей не было ни одного, кто бы работал. В сенате, куда избирают сроком на шесть лет, сенатор должен оказаться уж очень глупым или слишком большим идеалистом, чтобы не переизбраться на третий или четвертый срок. Кеннеди считал такое положение предательством демократии.